Памяти моей матери.
Глава 1
Именно сегодня, четвёртого января Артур Тураев понял, что сходит с ума. По дороге на свою заправку он притормозил у памятника Зое Космодемьянской, чтобы наскоро прикурить от зажигалки. И ему показалось, что славная партизанка мило улыбнулась, кивнула и даже шагнула вперёд. Тураев не нашёл ничего лучше, чем поднести два пальца к козырьку кепки, смущённо ухмыльнуться и ударить по газам.
Времени было в обрез, а хозяйка Ольга Васильевна, конечно, уже металась по тесным коридорчикам административного корпуса, припадая к окнам, и высматривала алый «Мерседес-Гелендваген». Именно этот внедорожник был для неё сейчас важнее всех остальных автомобилей. Коричневая «Тойота» Альгиса Бузаса пять минут назад завернула на парковку. Зевающий от усталости прибалт направился к Ольге, которая кудахтала так, будто несла яйцо.
— Ой, молодец, Алик, умница ты мой! Солнышко моё ненаглядное! Если бы не вы с Артурчиком, я бы разорилась к чёртовой матери! Только ваша пара, не сглазить бы, тьфу-тьфу, всю точку вытягивает! Озолочу, мальчики, как Бог свят, озолочу! Три другие смены в лёжку после Нового года лежат, и каждый со своей бедой. А тут клиентура повалила с первого числа, как рыба на нерест. Дома им не сидится! — Ольга Васильевна Царенко, в девичество Милохова, родилась в окрестностях Петропавловска-Камчатского и о нересте знала не понаслышке.
В детстве её до обморока напугал медведь, лакомившийся рыбой у узкой порожистой речки. С тех пор нынешняя бизнес-вумен от волнения начинала дёргать щекой, заикаться, а то и вовсе заговариваться. Да и в обычные дни словоохотливая Ольга Васильевна частенько становилась болтливой сверх всякой меры, и нужно было обладать нордическим характером Альгиса, чтобы самому не впасть в истерику.
Пока хозяйка тараторила, Альгис невозмутимо переодевался за узкой белой дверцей, любуясь сквозь запотевшие стёкла новогодними гирляндами, превратившимися сейчас в цветные пятна и сверкающие капли. Вывеска нефтяной компании, поставляющей на заправку топливо, ярко светилась в тумане. Огни ёлки, которую каждый год наряжали в европейском стиле и по-русски обильно опутывали лампочками, дробились в мокром асфальте. Отблески фар, сигнальных и габаритных огней автомобилей фейерверком крутились у колонок. Оранжевые и изумрудные фонари, из последних сил разгоняющие мглу бесснежного зимнего утра, напоминали о горячо любимом празднике и настраивали совсем не на рабочий лад. Ёлочные банты хлопали на ветру и очень напоминали советские флаги.
По жизни основательный и неторопливый, Альгис сегодня двигался совсем вяло, чем начинал раздражать копошащуюся за дверью начальницу.
— Алик, рыбонька, ты как там, готов?
Ольга прямо в английском костюме и лакированных туфлях с перекладинкой выскочила на улицу. Она зажмурилась от летевшей прямо в лицо мороси и приставила пухлую ладонь козырьком ко лбу. Среди выстроившихся у колонок машин хлопотал, прихрамывая, остриженный «бобриком» пенсионер, обычно работающий ночным сторожем и, по совместительству, уборщиком.
— Давай, скорее, помоги Юрьичу! Зашился совсем с похмелья…
— Я готов, — отозвался Альгис.
Сильно пригнувшись, он вышел из-под мокрого навеса и в очередной раз зевнул, деликатно прикрыв рот платком. В казённых ботинках, комбинезоне и куртке и в собственном верблюжьем свитере, зажав в кулаке лыжную шапочку с помпоном, он в два широких шага добрался до сторожа.
— Ну что, Юрьич, шабаш? Отмучился?
— И не говори!
Антон Юрьевич Маматов, то ли земляк, то ли дальний родственник Ольги, шершавой ладонью сгрёб капли с лица.
— Ничего уже, блин, не вижу и не соображаю. Мало того, что зима на себя не похожа, одна сырость и муть кругом, так ещё и работать некому совершенно. Сегодня Никитку Шунькина посадили, слышь? Не знаю, выпустят ли…
— Чего-о? — как всегда нараспев удивился Альгис, становясь к наиболее загруженной колонке. — За что его сажать-то? Он же местный. Да и тихий — мухи не обидит. Есть, есть девяносто пятый! — Альгис быстро переговорил с водителем белой, основательно забрызганной грязью «десятки». — Да нет у нас «прямогонки» — кому охота клиентов терять? Везде вон заправки понатыканы — есть из чего выбирать. — Альгис сунул «пистолет» в бензобак «десятки» и повернулся к Алексею Юрьевичу. — За что Никиту-то забрали? Он же самый работник. У него жена молодая, ребёнок на подходе…
— Ты что, баклан, читать разучился?! — визгливо заорала Ольга кому-то у крайней колонки. — «Пистолет — в бак, деньги — в кассу!» А ты только первую часть осилил, да? Сейчас милицию позову! Ты ведь целый бак горючки вертануть захотел! Юрьич, звони, пусть едут!
Ольга, конечно же, брала нечистоплотного клиента на понт; этого, как правило, было достаточно. Пытавшийся под шумок покинуть заправку «каблук» резко затормозил.
— Да хватит буровить-то, маманя! — Круглая физиономия опозорившегося водителя не выражала ни стыда, ни раскаяния. — А я знаю, где тут касса? Первый раз мимо еду. Совсем в нуль влетел, а то бы ни за какие пряники… Кого и гляди, дело скроят и сошьют! Подавись, вахлачка! — Водила гостями выгребал из карманов куртки мятые купюры и швырял их на поддон кассы.
Оператора Вику от него закрывало пуленепробиваемое стекло, но всё равно было страшно. Между обычными человеческими словами и блатным жаргоном водитель «каблука» вставлял такой изысканный мат, что даже Альгис с Юрьичем, наслушавшиеся здесь всякого, потупились.
Но Ольга Васильевна стояла, как скала, выпятив грудь с золотым крестиком и гневно сверкая глазами.
— Да ты мне баки не забивай! Где касса, он не знает… Где у всех, там и у нас. Заправка типовая; они, как люди, все одинаково устроены. Увидел, что форс-мажор у нас, рабочих у колонок нету, и ну крысятничать! На первый раз ментов не позову, но в базу данных ты уже влетел. Лучше тебе за версту мои заправки объезжать, понял, сохатый? И ты тоже, исусик! — набросилась она на существо неопределённого пола, в «хайратнике» и в очках.
Существо, только что заправившее свой разрисованный «Опель-107», послушно заковыляло к кассе, где дрожащая Вика не могла прийти в себя после перепалки с водителем «каблука».
— Ты гляди — едва восемнадцать стукнуло, а уже на иномарке гоняет! А сам, небось, копейки в дом не принёс. Одни траты на него, дебила… Вот ты с тобой, Тошка, в его возрасте много имели? Велосипед мне родители так и не справили. Пришлось летом вкалывать — у геологов, у рыбаков, у охотников. И никого не интересовало, как мой инвалид-отец шестерых детей содержит. Ведь не по пьянке позвоночник повредил — на сейнере в шторм попал. Один из всей команды выжил, чуть насмерть не замёрз, пока в жилете на волнах болтался… — Ольга кричала всё громче — так, чтобы слышали водители въезжающих на заправку иномарок. — А вот наши с Викой цацки всех исключительно волнуют! На какие шиши мы одеваемся и в каких ресторанах ужинаем! Возьми сам, открой заправку и понюхай, чем она воняет, козёл!
