Роберта Ли
Любимая балерина
Глава 1
– Последний акт! Новички на выход!
Голос распорядителя, вызывающего артистов на сцену, разнесся по пустым коридорам театра. Дверь гримерной распахнулась, и оттуда высыпали стайки оживленно болтающих девушек в пышных ярко-белых пачках. Балерины начали спускаться вниз, резкий, неровный свет на лестнице придавал их лицам нереальное выражение, делая глаза огромными, губы необычно яркими, подчеркивая густой слой румян на щеках.
Девушки подошли к кулисе и остановились в ожидании первого аккорда оркестра. Когда грянула музыка, они, словно легкокрылые бабочки, выпорхнули на сцену, забыв об усталости, и отдались танцу, невесомо взлетая и мягко касаясь пола пуантами. Воздушные юбочки поблескивали в свете рамп. Танцовщицы закружились в пестром хороводе, взявшись за руки.
Но вот музыка смолкла, занавес упал, и одна за другой белые фигуры покинули сцену, оставив все аплодисменты на долю исполнителей главных партий.
Девушки устало поднимались в гримерную, тяжело переводя дыхание.
– Я просто не в состоянии это выдержать, а ты, Люси?
– Нет, но я умираю с голоду, и если нас хорошо покормят, я согласна пойти на прием.
– Можешь положиться на Мими. Ей приятно думать, что она угощает будущую Фонтейн!
Приободрись, подруга, скоро все будет позади.
Слова сочувствия были адресованы миниатюрной девушке с золотистыми волосами, туго стянутыми над высоким лбом. Чуть выступающие скулы и мягкие очертания подбородка придавали ей чуть печальный вид, который еще больше подчеркивали миндалевидные карие глаза и нежные пухлые губы. Она была хорошо сложена, с узкими плечами и бедрами, и издали похожа на мальчика. Ее голос был тихим и нежным, как и она сама.
– Я просто устала, вот и все. После того как ты ушла сегодня утром, мадам Молина еще два часа продержала меня у станка.
– Это все Пирз. Уверена, он хочет дать тебе партию.
– Молина этого не говорила. Еще бы чуть-чуть, и она назвала меня слонихой. В конце концов, все это перешло в испытание на выносливость.
Все тело Люси болело от напряжения, и она медленно поднималась по лестнице, мечтая о своей тихой комнате в пансионе мамаши Кромарти. Но Мими Делфонт была богатой покровительницей балетной школы, и если кто-нибудь из балерин не пойдет на вечер, устроенный ею, мадам Молина потребует более веского объяснения, чем простая усталость.
Вернувшись в гримерную, девушки принялись расшнуровывать пуанты, снимать прочие наряды. Люси уселась у длинного, ярко освещенного стола и стала смывать грим. Яркие краски смешивались, превращаясь в грязное месиво, под которым просвечивала удивительно прозрачная кожа.
Без грима и в простом золотисто-желтом платье, немного темнее волос, Люси выглядела не такой заметной и броской, как в своей пышной балетной пачке, и яркая губная помада еще больше подчеркивала ее бледность. Заколов длинные волосы, волнами падающие на плечи, двумя черепаховыми гребенками, она присоединилась к остальным девушкам и села в одно из такси, заказанных мадам Молиной по просьбе Мими Делфонт.
Похожий на дворец дом их покровительницы уже был полон гостей, и приглушенный разговор смешивался со звоном бокалов и хлопаньем пробок от шампанского. Мими Делфонт приветствовала молодых балерин, пригласила их к столу и, решив, что выполнила свой долг, вернулась к ведущим артистам труппы.
Оглядев подсохшие сандвичи, Люси забралась в угол и взяла у проходившего мимо официанта бокал шампанского. Она быстро опустошила его, надеясь, что усталость пройдет, но вместо этого у нее закружилась голова. Комната медленно поплыла перед глазами, и бедняга уже начала подумывать, как бы уйти незамеченной, когда кто-то взял ее за руку и подвел к стулу.
– Осторожно! Вы побледнели…
Люси благодарно опустилась на стул и взглянула на своего спасителя. Это был высокий молодой человек лет тридцати, с прямыми черными волосами, высоким лбом и тонкими чертами лица. У него были карие глаза и густые брови, придававшие лицу суровое выражение, которое тут же смягчила ласковая улыбка.
– Я испугался, что вы упадете прямо к моим ногам, – сказал он. – Принести вам выпить?
– Я уже выпила, и вот что получилось. У меня было так много работы, что не осталось времени поесть.
– Мы это исправим. Что бы вы хотели?
– Все самое вкусное, – торжественно ответила Люси.
Молодой человек рассмеялся и отошел, а через несколько секунд вернулся с полной тарелкой снеди.
– Вы в школе Деннисона?
– Была, но сейчас я в кордебалете.
– Вы выглядите слишком молодо, чтобы быть оперившейся балериной.
– Боюсь, я только наполовину оперилась. Должно еще вырасти много перьев.
– У вас все впереди.
– Мне двадцать три.
– Зрелый возраст!
– Достаточно зрелый для балерины. Не забывайте, мы начинаем очень рано. – Люси поднесла руку ко рту, чтобы скрыть зевок.
– Маленькие девочки давно должны спать.
– Я бы с удовольствием, но мне придется ждать остальных из-за такси.
– Вы живете далеко?
– В Бэйсуотере.
– Я сам скоро ухожу и могу вас подвезти, если хотите. Мне по пути.
– Вы очень добры, – с улыбкой ответила Люси.
– Не стоит благодарности. Я приду за вами через несколько минут. Сначала мне надо кое с кем поговорить.
Молодой человек извинился, а Люси прикрыла глаза и погрузилась в приятный сон…
– Просыпайся! Даже если тебя не приглашают на танец, это не повод, чтобы спать.
Девушка очнулась. Увидев своего наставника, с упреком взглянула на него:
– Я почти весь день стояла у станка!
– Ничего, – ухмыльнулся тот, – тебе это только на пользу. Старушка довольна.
– Правда, Пирз? Она так сказала?
Стройный красавец привалился к стене и буркнул:
– Да, так и сказала.
Приподнятые брови в сочетании с чуть удивленным выражением лица делали его похожим на фавна, а каждый грациозный жест выдавал профессионала. Ставший первым танцовщиком балета Деннисона в двадцать девять лет Пирз Беллами переключился с танцев на хореографию.
– Я начинаю работать над новым балетом, – продолжал он. – Деннисон хочет, чтобы я сам проводил репетиции с кордебалетом, но мне нужно найти кого-нибудь для па-де-де. Адана может отказаться, пока не будет уверена, что балет попадет в репертуар театра.
– Думаешь, Деннисон согласится?
– Все будет зависеть от его настроения. Сейчас он и думать не хочет обо мне как о хореографе, желает, чтобы я продолжал танцевать.
