Пока в Уголовное уложение не была внесена соответствующая поправка, молодых девственниц из Англии тайно вывозили на континент и там продавали как домашний скот.
В 1880 году Уильям Томас Стед, редактор «Пэлл Мэлл Газетт», начал кампанию за освобождение детей-рабов, стараясь возбудить общественное негодование против парламента, который снова и снова отклонял поправку к Уголовному уложению.
Стед всего за один фунт купил тринадцатилетнюю девочку у ее матери. Врач выдал ему свидетельство, что девочка – девственница, и Стед взял ее с собой во Францию, где поместил в общежитие Армии спасения.
Обо всем этом он написал статью в своей газете, мгновенно пробудив интерес общественности.
Стед подвергся судебному преследованию, его приговорили к трехмесячному тюремному заключению. Но 14 апреля 1885 года поправку к Уголовному уложению приняли 179 голосами против 71. Это создавало условия для защиты женщин и детей и для борьбы с борделями.
Торговля женщинами все еще процветает во многих регионах мира, особенно – на Среднем Востоке.
Глава 1
1819 год
– Но, Софи, ты не можешь так поступить!
– Я могу поступать, как хочу!
Золотистые вьющиеся волосы, розовато-белоснежная кожа, правильные черты лица обеспечили Софи Стадли колоссальный успех в свете. На нее обращали внимание многие завсегдатаи Сент-Джеймсского дворца. Ее называли «несравненной». Через два месяца после начала лондонского сезона она обручилась с Джулиусом Вертоном, который после смерти своего дяди должен был стать герцогом Йелвертоном.
О помолвке было объявлено в «Газетт», и в дом в Мэйфере, который леди Стадли сняла на зиму, уже начали доставлять свадебные подарки.
И вот за две недели до свадьбы Софи заявляет, что намерена бежать с лордом Ротвином.
– Будет грандиозный скандал! Зачем тебе это? – волновалась Лалита.
Девушки были почти ровесницами, но если Софи воплощала идеал красоты английской розы, Лалита имела самый жалкий вид. А после болезни, которую она перенесла зимой, слуги говорили о ней: «Кожа да кости». От постоянного шитья при тусклом свете свечи глаза у нее опухли и покраснели.
Блеклые безжизненные волосы казались какими-то мышино-серыми. Нелепо зачесанные назад, они открывали лоб, который бороздили морщинки, а лицо выражало постоянную тревогу.
– Джулиус действительно когда-нибудь станет герцогом, иначе я бы и не помышляла о браке с ним, но когда? – твердо возразила Софи. – Герцогу Йелвертону не больше шестидесяти. Он может прожить еще лет десять-пятнадцать. К тому времени я буду уже стара, чтобы полностью насладиться положением герцогини.
– Ты будешь еще красивой! – произнесла Лалита.
Софи посмотрелась в зеркало и довольно улыбнулась. Ей чрезвычайно шло дорогое платье из бледно-голубого крепа с модным вырезом-лодочкой и большим кружевным воротником. Новый корсет из Парижа и пышная юбка умело подчеркивали стройность ее талии.
– Да, – произнесла она медленно, – я буду еще красива, но больше всего на свете мне хотелось бы сразу стать герцогиней, чтобы присутствовать на открытии парламента, носить диадему и участвовать в коронации. – Софи помолчала, а затем добавила: – Этот скучный, ворчливый старый король наверняка скоро умрет!
– Возможно, тебе не придется слишком долго ждать, – проговорила Лалита мягким музыкальным голосом.
– Я вообще не собираюсь ждать. Сегодня вечером я убегаю с лордом Ротвином! Он один из богатейших людей Англии и дружен с регентом, а это кое-что да значит.
– Но он старше господина Вертона, – сказала Лалита, – и мне кажется, хотя я никогда его не видела, что он внушает благоговейный страх.
– Да. Он брюнет, вид у него весьма зловещий, и он очень циничен. Но это и делает его таким привлекательным!
– Он любит тебя? – тихо спросила Лалита.
– Они оба меня обожают! Но, я полагаю, выбор в пользу лорда Ротвина – лучший.
На мгновение воцарилась тишина, а затем Лалита спросила:
– Но с кем ты была бы счастливее?
– Ты опять читала! Мама придет в ярость, если поймает тебя за этим занятием! Любовь – это для книг и для скотниц, а не для настоящих леди!
– И ты можешь себе представить брак без любви?
– Я хочу выйти замуж за того, кто способен дать мне больше преимуществ как женщине. Убеждена, что именно лорд Ротвин способен это сделать.
Софи отвернулась от зеркала и прошла к платяному шкафу. В нем висело множество роскошных платьев, но Лалита знала, что ни одно из них не было оплачено. Зато Софи умело использовала их, чтобы привлечь к себе внимание светских щеголей. На сегодняшний день она получила уже три предложения руки и сердца.
Первое – от Джулиуса Вертона, будущего герцога Йелвертона. Второе – совершенно неожиданно – на прошлой неделе от лорда Ротвина. Третье, впрочем, немедленно отвергнутое, было от сэра Томаса Уэрнсайда, пожилого и развращенного игрока, которого друзья привыкли считать закоренелым холостяком. Но и он потерял голову от красоты Софи.
Когда Джулиус Вертон сделал ей предложение, на мгновение Софи показалось, будто все ее мечты сбылись. Перспектива стать герцогиней превосходила самые смелые ожидания тщеславной красавицы. Но существовали и некие неудобства, которые нельзя было принять во внимание. И худшее из них заключалось в том, что Джулиус Вертон был небогат и получал лишь пособие от дяди.
Эта относительно небольшая сумма давала возможность Джулиусу и Софи жить сравнительно комфортно, но довольно скромно, пока Джулиус не унаследует поместье Йелвертон, к тому же находившееся вдали от Лондона.
Лишиться возможности блистать в лондонском высшем свете было для Софи немыслимо, но и отказать будущему герцогу она не могла.
Леди Стадли поспешила поместить в «Газетт» объявление о предстоящей свадьбе. Венчание должно было состояться в церкви Святого Георгия на Ханновер-сквер перед отъездом регента на отдых в Брайтон.
Софи примеряла наряды, выражала признательность за подарки, ежедневно прибывавшие на Хилл-стрит, благодарила за поздравления и наилучшие пожелания, что доставляло ей наибольшее удовлетворение.
У Софи с матерью в Лондоне не было друзей. Как они объясняли всем, кто желал слушать, их родовое гнездо находилось в Норфолке, где предки последнего сэра Джона Стадли жили со времен Кромвеля.
Возможно, фамилия Стадли и была одной из самых уважаемых и знатных фамилий в стране, но она была неизвестна высшему обществу. Так что Софи имела основания гордиться: своим успехом в свете она была обязана только прекрасному личику.
