Семейная жизнь – тяжелый труд, а подчас и скука. Очень похоже на работу по дому, которой конца-краю не видно. Приходится, стиснув зубы, тянуть лямку, и так день за днем. Разумеется, мужчины стараются значительно меньше нашего, но на то ведь они и мужчины, верно? Работой по дому они тоже не очень-то себя утруждают. Во всяком случае, так было в мое время. Конечно, сейчас мужчины сплошь и рядом готовят, пылесосят, меняют детишкам подгузники – много чего делают! Правда, на вашу долю все равно приходится гораздо больше, согласна? Хотя девушек теперь не особенно готовят к замужеству…
– Тетя Конни, все это прекрасно, но дело в том, что меня не интересует семейная жизнь в целом. Меня интересует брак Элис и Джека. Как бы вы его описали? Ординарный? Неординарный? Постарайтесь вспомнить! Важна будет даже мельчайшая подробность. Как вы думаете: эти двое любили друг друга?
– Любили ли они друг друга? Ха! Сейчас я скажу тебе что-то очень-очень важное. Запиши. Готова?
– Да-да, готова.
– Любовь – это решимость.
– Верно. Решимость. Не чувство. Вот этого вы, молодые, не понимаете. Поэтому часто разводитесь. Не обижайся, дорогая. А теперь выключи свой дурацкий магнитофон, и я приготовлю тебе тост с корицей.
– Я и так объелась, тетя Конни. Правда. Как ни печально, но вы мне совсем не помогли. Понимаете, тайна младенца Манро напоминает пазл. Вы – фрагмент этого пазла. Если я найду все фрагменты, то смогу разгадать загадку. Только представьте: столько лет спустя тайна раскрыта! Это будет потрясающе, правда?
– Ах, Вероника, детка, почему бы тебе не устроиться на работу? На стабильную работу, в какое-нибудь солидное место, например в банк.
Глава 3
Это было как гром среди ясного неба: сразу после пасхальных каникул Томас Гордон, бывший возлюбленный Софи Ханивел, вдруг позвонил ей на работу с предложением встретиться в кафе. Заявил, что им надо кое-что серьезно обсудить.
– Полагаю, ничего слишком серьезного?
Софи слышит свой срывающийся от радости голос. Сердце бешено колотится, как будто она с кем-то крупно повздорила. Услышав этот знакомый, но теперь уже чужой голос, она даже вздрогнула. Они ведь расстались целых три года назад и с тех пор ни разу не разговаривали.
– Надеюсь, никто не умер? – бодро спрашивает Софи.
Надо же было сморозить такую глупость! Должно быть, всему виной нервы.
Наступает пауза, а потом Томас произносит:
– Ну, вообще-то, ты угадала: кое-кто действительно умер.
Софи ударяет себя ладонью по лбу. И, смущенно откашлявшись, вовремя вспоминает вежливые слова, которые принято говорить в таких случаях.
– Томас, – проникновенно и печально произносит она, – мне очень жаль. Прими мои соболезнования.
– Да, спасибо, – отрывисто отвечает тот. – Ну так что, мы можем сегодня встретиться в баре?
– Да, конечно. Но… Так кто же все-таки умер?
– Слушай, давай поговорим об этом вечером.
Словно они и не расставались! Неужели так трудно сказать напрямик? Губы Софи начинают складываться в досадливую гримасу, как это прежде частенько бывало во время телефонных разговоров с Томасом.
– Но я весь день буду думать: кто, кто же умер?
Он тяжело вздыхает и говорит:
– Моя тетя Конни.
– О-о! – Софи испытывает облегчение, но старается не показать этого. – Мне очень жаль.
Она хорошо помнит тетушку Конни, но старушке, должно быть, было лет девяносто, не меньше. Софи видела ее всего пару раз, и уж наверняка после трех лет гнетущего молчания – оба они тяжело переживали разрыв – Томас пригласил бывшую возлюбленную в кафе не для того, чтобы поставить ее в известность о смерти престарелой родственницы.
– Полагаю, об этом сообщат в газетах, – говорит Софи. – Она ведь была в своем роде знаменитостью, да?
– Да, возможно. Ну ладно, тогда до вечера. Буду очень рад тебя увидеть. Итак, в баре «Риджент», в шесть. Тебе удобно туда подойти?
– Да, конечно. До встречи.
Софи кладет трубку, медленно записывает на стикере: «Томас, 6 часов» и прилепляет его к компьютеру. Как будто подобное может вылететь у нее из головы. А ведь Томас недаром выбрал именно бар «Риджент», расположенный в пяти минутах ходьбы от ее офиса. Софи уже успела позабыть, что он считает всех женщин беспомощными хрупкими существами, способными заблудиться, когда рядом нет мужчины. Настоящий сексист.
Нет, одергивает себя Софи, будь объективной: никакой Томас не сексист, а просто добрейшей души человек, который беспокоится об удобстве окружающих – как женщин, так и мужчин. Этакий всеобщий заботливый папаша.
