Книга Изгой. Кровь и пламя - Дем Михайлов

– С-собачий х-холод! – Мои зубы выбивали частую дробь, губы дрожали. – П-проклятье!

– Хорошо быть обычным человеком, да, господин? – добродушно прогудел Рикар, накидывая мне на трясущиеся плечи оленью шкуру. – Сейчас дровишек подбросим.

– С-спас-сибо! – пробормотал я, с некоторой досадой глядя на едва заметно улыбающегося отца Флатиса, протянувшего сухие ладони к жарко пылающему огню.

Старик поправлялся невероятно быстро, буквально на глазах отходя от болезни. Бледное лицо заметно порозовело, и лишь глубокие тени под глазами указывали на недавно пережитый недуг.

А вот я сейчас чувствовал леденящий холод, пронзающий меня с ног до головы. Казалось, что внутри живота ворочается большой кусок льда, никак не желающий таять. С благодарностью приняв глиняную кружку с обжигающим отваром, я припал к горячей жидкости, едва не обварив рот и горло, жадно делая глоток за глотком.

Метаморфоза из ледяного чудища обратно в человека прошла удачно, но не бесследно. Думаю, мне еще долго предстоит расплачиваться за недавнюю нечувствительность. А может, и нет – я так толком ничего и не узнал о произошедшем со мной. И сильно надеялся почерпнуть хоть какие-нибудь знания из слов упрямого старого священника.

Упомянутый старый священник как раз наблюдал за моей трясучкой с живейшим любопытством. Так наблюдают за раздавленной лягушкой, никак не желающей умирать.

– Ты научился пользоваться своим даром, – сухо произнес отец Флатис, начав беседу, как только Рикар тактично отошел, оставив нас наедине. Мы сидели на противоположных сторонах от костра, глядя друг на друга сквозь пламя.

– Немного.

– Совсем немного, – согласился старик. – Но укрепил доспехи, оружие, инструменты.

– Верно.

– С этого дня больше не используй их, – сухой узловатый палец ткнул в пристроившийся рядом со стеной магический смерчик. – Только то, что есть в тебе самом.

– Это еще почему? – из чистого упрямства решил я уточнить. – У нас инструменты на вес золота. Надо укреплять все, что есть, дабы не остаться спустя полгода с одними палками и шкурами.

– Причин две. Чем больше ты пользуешься собственным запасом сил, тем быстрее эта сила будет восстанавливаться после исчерпания. Не привыкай к дармовому изобилию вокруг.

– А вторая?

– Этот запас нужен мне, – коротко ответил отец Флатис. – Я боевой огненный маг, как ты уже понял. И в случае чего, в случае нападения на поселение, что ты предпочтешь? Небьющуюся кружку в своих руках или дополнительный удар огнем по врагу?

– Я понял, – после крохотной паузы кивнул я. – К смерчам не притронусь.

– Мудрое решение. Пусть они продолжают плясать и расти. Я и сам воспользуюсь ими лишь в самом крайнем случае, когда исчерпаю собственный запас сил до конца.

– Кстати, насчет магического дара… как же это он пробудился, отче?

– Он и не засыпал.

– Я про печать. Ведь якобы, много лет назад, дар был навсегда запечатан.

– Не был, – глухо отозвался священник. – Но это касается лишь меня одного, Корне. То дела давно уж минувших дней. Горьких и страшных для меня дней. Скажу лишь одно – каждый раз, как с моих рук срывается огонь, я вспоминаю дни, когда пережил страшное и почти непереносимое горе. Лишь вера в Создателя и молитвы ему удержали меня от самосожжения.

– Хорошо, – вновь помедлил я с ответом, но все же принял доводы священника. – Это и правда не мое дело. Хотя и у нас были времена, когда магическая подмога не оказалась бы лишней. Но каждый решает сам, что за вклад он сделает в битву. И сейчас я хочу поговорить не о магии, а о том костяном кинжале, что спрятан в этой неказистой сумке.

– Он…

– Погодите, отче, – приподнял я ладонь в останавливающем жесте. – Я не договорил. Костяной кинжал Тариса должен быть уничтожен. И это истина, которую мы понимаем оба. Но по неизвестной для меня причине он до сих пор лежит в сумке, и его явно никто не собирается уничтожать. Так вот, отец Флатис, прямо сейчас я хочу услышать очень вескую причину, по которой его следует пока оставить в сумке. Очень вескую причину! Настолько вескую, чтобы я сразу и не раздумывая согласился с ее разумностью. Не надо мне твердить про какие-то несущественные мелочи, не надо ссылаться на неисповедимость путей Церкви и тому подобную ерунду. Потому что я знаю только одну истину, о которой много раз слышал и которую имел несчастье видеть собственными глазами, – этот проклятый кинжал воздействует на разум, порабощая его, беря под свой контроль. И что же я вижу сейчас? Я вижу нечто очень странное – опытный и крайне ненавидящий все темное священник из ордена Искореняющих Ересь сидит себе спокойненько у костерка и даже не думает приступать к уничтожению древнего некромантского артефакта.

– Уж не думаешь ли ты, что эта костяная мерзость поработила мой разум?

– А почему бы мне так не думать? – вопросом на вопрос ответил я, проговаривая слова нарочито мирным тоном. – Искореняющий Ересь не пытается изничтожить тьму. Тут есть над чем задуматься. Я жду ответа, святой отец. Прямо сейчас. И ответа не уклончивого, как всегда, а прямого и четкого.

– А если я не отвечу?

– Либо ответите, либо мы померяемся силами прямо сейчас, – небрежно пожал я плечами, отхлебывая еще один глоток травяного отвара. – Я уже говорил и повторю еще раз – здесь только один хозяин. И это я. До тех пор, пока я жив, в этом поселении все будет так, как я сказал. Таков уж мой характер. И это не я принес в ваш дом ужасную темную мерзость. Все наоборот. И только по моей доброте душевной мы все еще разговариваем, святой отец, а ни силушками меряемся.

– Хм… – как-то даже грустно хмыкнул священник. Отчетливо чувствовалась внезапно проклюнувшаяся тоскливая нотка. – Силушками… каким ты был дураком, таким и остался, Корне. Даже сейчас я могу затопить огнем половину двора.

– Я знаю.

– Знает он… – проворчал старик брюзгливо. – Мой разум свободен, слава Создателю. Не поддамся темному влиянию. А причина… ты же знаешь, что обладатель кинжала, истинный его обладатель, умеющий им пользоваться правильно, совершенно ничем не отличается от обычного человека? Даже в церковь заходить может, нечисть поганая, молитвы читать может! А как? Того никто и не знает. Раньше Тарис этим пользовался, ночами темную некромантию творя и людей истязая, а светлыми днями в церкви да монастыри захаживая и с настоятелями беседы на мирные темы ведя. Потом старый лорд Ван Ферсис этим же пользовался, долгие годы прикидываясь благочестивым верующим дворянином. Надо узнать, как именно действует темная волшба, как именно она смешивает жизненные потоки в единое целое, как умудряется все скрыть. Понимаешь меня?