Книга В неге объятий - Сьюзен Мейер

Лаура Бэт Мэттьюс замерла на краю старой фарфоровой ванны в нью-йоркской квартире, с которой нужно было съехать уже к завтрашнему утру. Замысловатый французский пучок на затылке, сиреневое платье подружки невесты из органзы, сшитое по дизайну Элоизы Вонг, и зажатый в дрожащей руке тест на беременность.

Глотая слезы, Лаура Бэт вздохнула. Сомнений не осталось: у нее будет ребенок.

– Лаура Бэт! Выходи! – постучав в дверь, позвала Элоиза. – Я невеста и должна хотя бы раз взглянуть на себя в зеркало!

– Извини. – Смахнув слезы, Лаура быстро взглянула на свое отражение. Тушь пока держалась, но ведь день еще только начинается…

В эту секунду она впервые пожалела, что они с Элоизой и их бывшей соседкой, Оливией Прентисс, решили вместе провести последнюю ночь перед свадьбой Элоизы. Она беременна. А когда она сказала отцу ребенка и по совместительству одному из вице-президентов в компании мужа Оливии, что у нее задержка и они могут стать родителями, он обозвал ее шлюхой. И теперь ей нужно не просто стоически весь день улыбаться, но еще и быстро спрятать в крошечной ванной тест на беременность.

Лаура оглянулась по сторонам.

– Уже выхожу.

Торопливо замотав улику в туалетную бумагу, она бросила ее в миниатюрное мусорное ведро, глубоко вздохнула, заставила себя улыбнуться и открыла дверь, сразу же столкнувшись с нетерпеливо ее поджидавшей, но все равно сиявшей Элоизой.

Разглядывая мягкий шелк и настоящие бриллианты, Лаура Бэт почувствовала, как по щекам вновь катятся слезы, но на этот раз это были слезы радости за подругу. Когда-то они все втроем, она сама, Элоиза и Оливия, перебрались в Нью-Йорк в надежде на великие свершения, и вот пожалуйста. Оливия замужем, и у нее уже есть дети, Элоиза всего через пару часов обретет законного мужа, а сама она беременна, до дрожи в коленях боится отца своего ребенка, и у нее остался всего день, чтобы съехать с квартиры.

Что ж, похоже, пора признать: у нее крупные неприятности.

Замерев перед зеркалом, Антонио Бартулоччи задумчиво разглядывал черные волосы до плеч. Ради свадьбы Рики и Элоизы он специально подстригся, но как же хочется привычно стянуть их на затылке, чтобы ничего не мешалось и не лезло в глаза! Ладно, не важно, друзья любят его таким, какой он есть.

Поправив напоследок серебряный галстук, Антонио вышел из отцовского пентхауса в «Парк-авеню» и спустился в зал. Мягкие аквамариновые диваны на светло-сером ковре, удобные кресла, мраморный камин, барная стойка из темного ореха и бесподобный вид на раскинувшийся внизу Нью-Йорк, раз и навсегда очаровавший Антонио. И это при том, что после смерти жены его вообще мало что интересовало.

– Антонио, поторапливайся, – бросил отец из-за барной стойки, наливая в хрустальный стакан бурбон. Сейчас на нем были простой костюм, белая рубашка и желтый полосатый галстук, но ради приема ему в любом случае придется надеть смокинг. Несмотря на то что ему было за семьдесят, итальянский миллиардер Констанцо Бартулоччи до сих пор оставался весьма энергичным человеком. Достаточно было один раз на него взглянуть, и сразу же становилось ясно, что за его плечами стоят богатство и власть, и он не просто живет, а неустанно контролирует все вокруг. В отличие от самого Антонио, жизнь которого определяли вдохновение, страсть и удача.

– Я уже здесь.

Подпрыгнув от удивления, Констанцо обернулся.

– Ты меня напугал.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Антонио.

Отец залпом осушил стакан и указал на дверь.

– Пойдем, не хочу, как в прошлый раз, когда мы решили отсюда выбраться, снова застрять среди журналистов.

Антонио снова поправил галстук.

– Зато благодаря твоей выучке меня теперь все папарацци монстром считают.

– Никакой ты не монстр. – Голос отца заметно потеплел. – Да и вообще, при желании вполне мог бы стать одним из величайших художников двадцать первого века. Ты – настоящий талант.

Антонио и сам это отлично понимал, вот только талант – это совсем не то, что представляется при этом слове подавляющему большинству людей. Это не роскошный дар в блестящей упаковке, который можно в любую секунду вытащить из кармана или предъявить публике. Талант – это непреодолимая потребность рисовать и захватывающая дух жажда непрерывно познавать мир, запечатлевая его образ на полотне. Но за последние два года он просто не мог взять в руки кисти. Ни рисования, ни заказов, ни цели в жизни. Теперь он только ел, пил, спал, но жил ли он по-настоящему? Нет. Прошлые работы принесли ему миллионы, а умелые вложения при посредничестве отца-бизнесмена стократно преумножили эти миллионы, обеспечив его на долгие годы вперед, и теперь он мог безбедно существовать, игнорируя свое настоящее призвание.

– Были бы у тебя личная помощница, ничего этого не случилось бы, – вздохнул Констанцо, когда они вошли в лифт.

Сразу же догадавшись, о чем говорит отец, Антонио едва заметно вздрогнул.

– Извини.

– Я хотел, чтобы именно ты расписал стены в новом здании Такера. Там бы твои работы увидели тысячи обычных людей, и ты мог в прямом смысле слова нести искусство в массы. Но ты сорвал все сроки.

– Я не в состоянии запоминать даты.

– И именно поэтому тебе и нужен личный помощник.

Ему нужно, чтобы его оставили в покое. Ну или машина времени, чтобы вернуться в прошлое и предупредить себя, что не стоит жениться на женщине, которая его предаст. Но ничего этого не будет, и ему не остается ничего иного, чем тонуть в вязкой смеси вины и горя.

Они молча уселись в уже поджидавший их на улице лимузин.

– Заодно этот помощник вполне мог бы разобраться с оставшимися после Гизели проблемами. – Антонио невольно скривился, а отец нажал пару кнопок, и салон заполнила тихая классическая музыка. – Что ж, похоже, ты вообще не хочешь их решать, – вздохнул Констанцо мягко. – Но прошло уже два года, нельзя горевать вечно.

Разглядывая отца, Антонио слегка улыбнулся. Все эти годы он старательно изображал горюющего вдовца, не видя другого способа выжить. Прекрасная Гизель ворвалась в его жизнь пестрым ураганом, а уже через двадцать четыре часа после встречи они нырнули в постель. Тогда его до краев переполняли любовь и счастье, но сейчас, вспоминая те дни, недели и месяцы, Антонио ясно видел знаки, на которые ему следовало бы сразу же обратить внимание. Ее модельная карьера зашла в тупик и висела на волоске, но брак с только что прославившимся итальянским художником помог ей вернуть к себе внимание, а международные благотворительные программы заинтересовали ровно в ту минуту, когда она осознала, что с их помощью ее имя еще долго не исчезнет с журнальных страниц и останется на слуху. Даже в ООН как-то с речью выступала. И как же он ею тогда гордился… Ну разве можно быть таким дураком?