26 апреляСреда
— Что за идиотизм, — проворчал Макинтош. — Какого черта мы здесь торчим?
Доктор Люк Монне спокойно наблюдал, как его молодой всклокоченный спутник топчется на мокрой траве, стараясь согреть дыханием грязноватые руки. Весь день лил дождь, но к ночи распогодилось.
— Надо было надеть пальто, Том.
— Я не знал, что мы будем болтаться в чистом поле до трех ночи.
Над ними возвышался темный купол неба. Рядом светящейся лентой протянулось пустынное шоссе 290, за ним вдалеке сияли огни деловых кварталов Чикаго. Казалось, над городом вставала заря. Над плоской равниной вздымались громады отелей и офисных зданий, похожие на скалы среди пустыни.
— Ты же сам хотел узнать, откуда взялась эта молекула, — сказал Люк.
Потребовал объяснений — вот более точное выражение, но оно прозвучало бы резковато, а Люк не хотел обострять ситуацию.
— Я и теперь хочу. Но вокруг цирка-то зачем околачиваться?
— Это не цирк, — возразил Люк, махнув рукой в сторону большого продолговатого шатра, тонувшего в темноте. — Над входом написано «Дом чудес».
— Всего лишь пристойное название для балагана с уродами, — фыркнул Макинтош. — И все равно непонятно, что мы тут делаем.
— Молекула именно отсюда.
— Допустим. А тогда чего мы толчемся снаружи и мерзнем, как цуцики? Это я о себе, конечно.
Люк усмехнулся в темноте. Макинтош, очевидно, решит, что это реакция на его вялую попытку пошутить. Но Люк не видел ничего смешного в Макинтоше. И ничего хорошего тоже. Особенно во внешности. Вот уж поистине неподходящая пара. Темноволосый Люк с короткой аккуратной стрижкой, в стильных очках и сшитых на заказ брюках в паре с модным свитером — и рядом длинный нескладный Макинтош в помятой рубахе и потертых джинсах, с лохматой головой и редкой козлиной бородкой.
По правде говоря, Люку было приятно видеть, как Макинтош дрожит на ветру. Хорошо бы, он сдох от холода прямо здесь и сейчас. Такой поворот избавил бы Люка от необходимости убивать эту скотину, которой давно уже пора на тот свет.
Убить... Люк содрогнулся от одной этой мысли. Сегодня ночью он собирался лишить жизни человеческое существо.
То, что еще две недели назад казалось немыслимым, сейчас настоятельно требовало исполнения. К Макинтошу он не питал никаких чувств, кроме мучительного желания поскорее с ним покончить.
— А зачем понадобилась вся эта канитель? — опять заскулил Макинтош. — Зачем было лететь сюда разными рейсами, жить в разных отелях, встречаться на улице среди ночи и тащиться невесть куда? Прямо как в плохом кино.
Люк еле сдержатся, чтобы не нагрубить. Когда этот чертов дурак, наконец, заткнется?
— Ну сам подумай, Том, — ответил он спокойно, ничем не выдавая того отвращения, которое вызывал у него этот подонок. Еще не время. — Попробуй догадаться.
Макинтош на минуту затих. Какое счастье. Думает, наверное. Ему бы раньше пораскинуть мозгами, может, и не сунулся бы в это дело с молекулой.
Макинтош... О чем он думал, принимая на работу этого неряху? Блестящий исследователь с провалами в интеллекте. Вот вам наглядный пример: будь у него хоть капля здравого смысла, разве он пришел бы сюда?
— Да-а, — наконец протянул Макинтош. — Я понял, в чем дело. Но сколько еще ждать?
Люк поднял руку и нажал на кнопку часов. Циферблат осветился, показывая 4.11.08. Время восточного часового пояса. Он так и не удосужился перевести часы.
— Еще несколько минут, — сказал он.
На самом деле время, которого он ждал, уже наступило: четыре часа, десять минут, пятьдесят четыре секунды. Но он всегда предпочитал подстраховаться. Так, на всякий случай.
Позади них зашуршал брезент, и низкий голос произнес:
— У нас все готово.
Обернувшись, Люк увидел, что полотнище, закрывавшее вход в шатер, откинуто и в проеме стоит человек.
— Наконец-то! — завопил Макинтош, устремляясь к плохо освещенному входу.
— Добрый вечер, мистер Пратер, — приветствовал Люк высокого нескладного мужчину, придерживавшего полотнище. Это был хозяин заведения.
— Здравствуйте, доктор Монне, — отозвался Пратер гулким басом. Он произнес фамилию Люка правильно, но с какими-то странными модуляциями.
Озимандиас Пратер чем-то напоминал утку — шесть с половиной футов роста, узкие плечи, грудь колесом и широкие бедра. Длинная узкая голова довершала это впечатление.
— Это доктор Макинтош. Я тебе о нем говорил.
— Да уж, — вздохнул Пратер.
Никто из них не сделал попытки рукопожатия.
Внутри было душно и тепло, но света немногим больше, чем под звездным небом.
— Они что, за свет забыли заплатить? — пробормотал Макинтош, идя за Пратером по проходу в дальний конец шатра, где было чуть светлее. — А чем здесь так воняет?
Люк стиснул зубы.
— А вот этими самыми молекулами.
В конце прохода стояла едва освещенная клетка. Над железными прутьями была прикреплена выщербленная деревянная дощечка с выцветшей красной надписью: «ЧУДО ПРИРОДЫ — ЧЕЛОВЕК-АКУЛА!» Перед клеткой согнулись двое служителей, стараясь удержать что-то длинное и темное с тремя когтистыми пальцами.
При виде этого зрелища Макинтош застыл как вкопанный.
— О боже! Что это такое?
— Это... тот самый источник молекул.
Люк догадывался, о чем сейчас думает Макинтош. Человек-акула? Эта рука вообще не может принадлежать человеку. Должно быть, это фальшивка, мускулистый фигляр в резиновом костюме и в перчатках с когтями.
Именно так подумал сам Люк, когда впервые увидел существо, скрючившееся за решеткой. Но оно оказалось настоящим. Темная змеиная кожа кровоточила от укола, когти на концах толстых пальцев были остры и смертоносны.
Однако Люк с огорчением отметил, что сегодня потребовалось лишь двое служителей, чтобы удержать руку чудовища. Эти совершенно одинаковые парни, в которых было что-то волчье, выглядели еще более странно, чем Пратер, — мускулистые кряжистые мужики с коротко стриженными головами без шеи, большими квадратными зубами, крохотными ушами и темными, глубоко посаженными глазами. Когда в прошлом году Люк начал брать пробы крови, человека-акулу с трудом удерживали пятеро таких служителей.
Всмотревшись в темноту клетки, Люк сумел разглядеть там лишь темное пятно. Однако и без того было ясно, что существо умирает. Вначале он не был в этом уверен, но с каждым посещением становилось все яснее, что оно долго не протянет. Еще месяц, ну, от силы два, и оно загнется. Источник загадочных молекул будет потерян.
