Книга Война-спутница - Татьяна Шорохова

…Там ходит квочка в огороде

И водит за собой цыплят,

И взрослые не о погоде —

Ещё о фрицах говорят.

Т. Шорохова

Рождённые в первые десять-пятнадцать лет после Великой Отечественной войны, мы росли рядом со счастливыми людьми: теми, кто дожил до Победы, отвоевав на фронтах; кто, оказавшись в оккупации, пережил радость освобождения; кто долгие послевоенные годы был наполнен памятью о тяжёлых событиях военных лет, но при этом сохранил прекрасные человеческие качества. Через этих людей, и в первую очередь, через маму, в свои тринадцать-пятнадцать лет хлебнувшей лиха в оккупации, я знала о войне, в прямом смысле слова, понаслышке. Теперь понимаю, что от этого слышания, заполнявшего наш семейный досуг, когда долгими вечерами при отсветах огня от печки мы слушали мамины рассказы, и зародились во мне чувства любви к Родине, священного отношения к подвигу, почитания тех, кто вынес войну на своих плечах и пронёс в сердцах её боль, её душевные и телесные раны через всю жизнь. В те 1950-60-е годы их ещё не называли ветеранами, узниками концлагерей, блокадниками. Это пришло позднее. По крайней мере, для подроставшего поколения.

Она была естественной для нас, детей, – среда обитания среди победителей, напитавшая наши души, мировосприятие своими понятиями, своим отношением к жизни, родной земле, людям. Рассказы повидавших войну собственными глазами дополнялись и её внезапным вторжением в нашу мирную детскую действительность: то мальчишки подорвутся на минах или снарядах, то бывший полицай из тюрьмы вернётся и поселится где-то неподалёку, то накинет женщина чёрный платок, получив позднее сообщение о гибели мужа или сына. Помню безногого сапожника на тележке, отталкивавшегося от земли плоскими деревяшками, людей с пустыми рукавами, безногих на самодельных деревянных протезах, да и слепых, с изуродованными лицами.

Совсем тихо, с оглядкой, но говорили люди и о своих родственниках, приславших весточку из какой-нибудь дальней страны – Австралии или Канады. Почему-то эти люди, оказавшиеся там, за границей, на уровне наших детских, ещё бессознательных, чувств воспринимались нами как предатели Родины. Герои жили рядом, их место на родной земле – эта категоричность вырастала из пафоса победного настроя всей послевоенной жизни. Кроме этого, на слуху были истории о тех, кто отсидел за плен, но их жалели: взрослые, и мы, дети, их не осуждали, относились с пониманием.

В те годы, на рубеже 50-х-60-х годов, иные женщины ещё донашивали трофейную одежду. Но там, где я росла, в городке Люботин Харьковской области, таких было немного. Некоторым вещам, правда, мы удивлялись. Однажды мама вылечила моей старшей сестре ангину полоской бумаги, что осталась у соседки от немца-постояльца: её достаточно было обмотать вокруг горла, чтобы уже на следующий день воспаление снялось.

Мы знали, в каких домах на нашей улице немцы квартировали во время войны, кого, за что и где они повесили (люди об этом помнили хорошо), кого угнали в Германию…

Помню, как задушевно взрослые пели песни военных лет, собираясь по какому-либо случаю с роднёй или соседями. Мама и за домашними делами часто напевала «Синий платочек», «Враги сожгли родную хату», «Землянка», «Шёл солдат» и многие другие.

Мы, дети, даже девчонки, охотнее в те годы играли «в войнушку» и «в разведчиков», чем в самодельные, как правило, игрушки. В такие – военные – игры вовлекалась вся ребятня нашей улицы, мы делились на команды, старшие сами придумывали правила, которые мы, младшие, схватывали на лету и старательно выполняли. А однажды, в пору моего уже крымского детства, в 1966 или 1967 году, несколько дней мы не учились, потому что в замурованных подвалах старинной усадьбы немецкой колонии, в которой находилась школа № 1 посёлка Гвардейское Симферопольского района, оказался склад с немецкими снарядами.

С тех детских лет я и ощущаю войну как спутницу своей жизни, неотступно следующую со мной по жизненному пути и до сего дня. Не потому ли, когда я училась на историческом факультете Симферопольского государственного университета, все мои курсовые работы были посвящены именно воинской тематике разных эпох. Дипломную работу я писала по партизанскому движению в Крыму в годы Великой Отечественной войны. Во время работы экскурсоводом в Симферопольском бюро путешествий и экскурсий главными моими маршрутами стали экскурсии военно-исторической тематики в города-герои Керчь и Севастополь. Уже будучи заведующей экскурсионно-методическим отделом, на курсах экскурсоводов читала лекции по теме «Крым в Великой Отечественной войне»: оборона Крыма, оборона Севастополя, Крымский фронт, Керченско-Феодосийская десантная операция, отвлекающие десанты, подготовка и осуществление наступательной операции по освобождению Крыма в 1943–1944 годах… Планы операций, системы обороны, сражения, подвиги, потери, победы.

Этот интерес к военной истории, конечно, сложился ещё в детстве. Неудивительно, что данные автобиографические записки я назвала «Война-спутница»: соприкосновений с войной в моей мирной жизни было много. Одни из них связаны с судьбами моих родных, другие – друзей, соседей, сотрудников, а то и случайных знакомых. О нескольких таких эпизодах и хочу поведать – просто, не витиевато.

Чтобы было понятно, к какому времени или месту относится то или иное повествование, сообщу следующее. В середине войны мой отец Сергей Ксенофонтович Шорохов, 1926 года рождения, проживавший в деревне Вислая Поляна Тербунского района Липецкой области, был призван в армию, но на фронт не попал по малолетству. После окончания школы водителей в городе Рыльске Курской области, он был направлен в воинскую часть, занимавшуюся разминированием освобождённых территорий: вывозил неразорвавшиеся бомбы, мины, снаряды к местам спланированного подрыва. Помню его рассказы о том, как сапёры осторожно укладывали в кузов на песок неразорвавшуюся бомбу либо снаряд, которые он потом медленно-медленно вёз по полю к приготовленной для взрыва воронке…