«ШВЕЦИЯ ДОЛЖНА УМЕРЕТЬ». Эти слова написаны на стене туннеля черными, крупными прописными буквами. Из магазина неподалеку слышится музыка, кто-то поет «Не заставляй меня все начинать с тобой сначала», снаружи туннеля светит белое и теплое солнце, но здесь, внутри, прохладно и тихо. Мимо пробегает женщина в наушниках. Ее волосы собраны в хвост. Я провожаю ее взглядом, пока она не исчезает из виду.
Откуда-то появляется ребенок, который бежит и размахивает воздушным шариком. Он порывисто дергается на веревочке, следуя за хозяином, пока не натыкается на что-то острое на крыше туннеля – и лопается. Мальчик пугается и плачет, возможно, от резкого звука. Он оглядывается, есть ли кто-нибудь рядом, но вокруг никого.
Я в Салеме[1]– первый раз за долгое время. На улице конец лета. Я встаю со скамейки в туннеле и прохожу мимо ребенка, из сумерек навстречу яркому солнечному свету.
II
Я просыпаюсь в сумерках и понимаю: что-то случилось. В глаза бьет свет. На другой стороне улицы стена дома светится ярко-голубым мерцающим светом. Я встаю с кровати и иду на кухню, выпиваю стакан воды и кладу на язык таблетку «Собрила»[2]. Мне снились Виктор и Сэм.
С пустым стаканом в руке подхожу к балкону и открываю дверь. Вздрагиваю, хоть ветер теплый и влажный, и смотрю на ждущий внизу мир. Машина «Скорой помощи» и два полицейских автомобиля стоят полукругом рядом с подъездом. Кто-то разматывает бело-синюю заградительную ленту между двумя фонарными столбами. Я слышу глухие голоса, звуки рации, вижу мерцание полицейской мигалки. Но за всем этим – шум миллиона человек, звуки большого города, решившего немного отдохнуть.
Я возвращаюсь в комнату, надеваю джинсы, застегиваю рубашку и рукой приглаживаю волосы. На лестничной площадке слышен звук вентилятора откуда-то из-за стены, отдаленное шуршание одежды, бормочущий тихий голос. Кто-то нажимает на кнопку вызова старого лифта, и он приходит в движение, механически скрипя и заставляя дрожать всю шахту лифта.
«Кто-нибудь может выключить этот проклятый лифт?» – кричит кто-то.
Лифт скрывает звук моих шагов, когда я спускаюсь по винтовой лестнице, обвивающейся вокруг шахты. Я останавливаюсь на втором этаже и слушаю. Подо мной, на первом этаже, что-то произошло. Снова.
Несколько лет назад некоммерческое общество купило большую квартиру на деньги человека, у которого их было больше, чем ему самому требовалось. Общество переделало квартиру под приют для неудачников и бродяг и окрестило его «Чапмансгорден». Как минимум раз в неделю их посещали усталые бюрократы из социальной службы и полиция. Приютом руководит бывшая работница социальной службы Матильда или Мартина, точно не помню. Несмотря на ее преклонный возраст, ее уважают сильнее, чем большинство полицейских.
Я перегибаюсь через перила и вижу, что тяжелая деревянная дверь в приют открыта. Внутри горит свет. Раздраженные мужские голоса стихают, когда в разговор вступает женщина. Лифт спускается мимо, и я, скрытый его корпусом, спускаюсь на первый этаж. Увидев незнакомого человека, двое стоящих внизу полицейских застывают на месте. Они намного младше меня. Лифт останавливается, и внезапно становится очень тихо.
– Аккуратней! Смотри, куда идешь, – говорит женщина.
– Размотай ленту, – отвечает мужчина и протягивает бело-синий рулон заградительной ленты. Женщина оборачивается к нему.
– Разберись с нею сам, а я позабочусь о нем.
Она сняла свою кепку и держит ее в руке, волосы собраны в конский хвост, что зрительно удлиняет лицо. У мужчины квадратный подбородок и добрые глаза. Мне кажется, что они оба очень волнуются, потому что все время смотрят на часы. На их форме видны только короны в золоте, никаких полос. Ассистенты.
Он идет к лестнице с рулеткой в руке. Я пытаюсь улыбнуться.
– Дело в том, что здесь было совершено преступление, – говорит она. – Я хотела бы, чтобы вы не покидали дом.
– Я не собираюсь уходить.
– Что вы, в таком случае, делаете внизу?
Я смотрю в большое окно подъезда, через которое виден дом на другой стороне улицы. Он все еще синий от падающего на него света.
– Меня разбудил…
– Вы проснулись из-за синего света?
Я киваю в ответ, не совсем понимая, что она имеет в виду. Она выглядит удивленной. Я чувствую исходящий от нее едкий запах и только сейчас замечаю ее бледность и покрасневшие глаза. Ее совсем недавно стошнило.
Она почти незаметно наклоняет голову и сдвигает брови.
– Мы встречались раньше?
– Не думаю.
– Вы уверены?
– Я полицейский, но… Нет, не думаю, что мы встречались раньше.
Она долго смотрит на меня, прежде чем достать блокнот из нагрудного кармана, перелистывает до какой-то страницы, щелкает ручкой и что-то записывает. За моей спиной ее коллега шуршит заградительной лентой так неприятно, что это начинает раздражать. Мое внимание приковано к двери позади женщины. Никаких признаков взлома.
– У меня не было сведений, что здесь проживает сотрудник полиции. Как вас зовут?
– Лео, – отвечаю я. – Лео Юнкер. Что здесь произошло?
– В каком отделе вы работаете, Лео? – продолжает она тоном, явно указывающим, что она совершенно не верит моим словам.
– ВР.
