Книга Офицерская честь - Юрий Торубаров

Бонапарт проснулся и открыл глаза. В комнате было еще темно, но по радостному гомону птиц, который доносился в раскрытое окно, выходившее в сад, было понятно, что на востоке уже забрезжил рассвет. Генерал чувствовал себя хорошо выспавшимся, поэтому не стал разлеживаться, а легко вскочил и подошел к окну. На него повеяло прохладой и утренней свежестью.

«Был дождь», — подумал он и, быстро одевшись, поспешил к выходу, чтобы насладиться этим воздухом в полной мере.

Он прошел на конюшню. Его Марс, почуяв хозяина, издал радостное ржание. Бонапарт подошел к коню, потрепал гриву. Конь ткнулся мордой в лицо хозяина. Бонапарт рассмеялся:

— Баловник! — и поцеловал его в лоб.

Накинув узду, он вывел его из стойла и набросил седло.

Это был прекрасный арабский скакун, белоснежный, как лепесток ромашки. Тонкие стройные ноги делали его выше, чем он был на самом деле. А маленькая аккуратная головка с лиловыми блестящими глазами говорила о породе животного. Да разве мог Эльфи-бей подарить другого коня победителю, хотя и далекого, но грозного австрийского императора. Он и свой дворец на площади Эзбекия отдал в полное его распоряжение. Бонапарт принял это предложение, руководствуясь тем, что дворец был на краю города, а хорошие отношения с начальником отрядов малемонов давали прямую выгоду — он из врага превращался в друга. Не без его помощи он установил добрые отношения с улемами и шейхами этой страны, которые помогали ему управлять Египтом.

Марс шел резво. Седок чувствовал, что конь застоялся и не придерживал его. Свежий ветер, принесенный с моря, бил в лицо, трепал челку, обнажая высокий, надвинутый на глаза, лоб. От этой прохлады было приятно всему телу. Он расстегнул рубашку почти до самого конца, подставляя грудь живительным струям.

Скачка продолжалась довольно долго. Она радовала седока, заставляя забыть на мгновение все заботы. Наконец, когда Марс стал сдавать, Бонапарт, придерживая его и наклонившись над его ухом, поглаживая шею, произнес:

— Ты, брат, устал, а я нет. Но так и быть, поедем шагом.

Во дворце генерала уже ждали. У крыльца стоял его адъютант Жуибер, который принял у соскочившего с коня Бонапарта узду, чтобы отвести лошадь в конюшню. — Дайте ему овса, да побольше.

Тон у генерала был приподнятый, в нем чувствовалось хорошее настроение. Проходя мимо дежурившего лейтенанта, генерал, что редко с ним бывало, спросил, приостановившись:

— Как самочувствие, Винаш?

— Прекрасное, — щелкнул каблуками офицер.

— Отлично! — он уже хотел было продолжить путь, но его взгляд скользнул по столу. На нем лежала странная кипа газет. Может быть, она и не привлекла бы внимания Бонапарта, если бы ему не бросился в глаза напечатанный крупными буквами кричащий заголовок: «Убийство генерала Жубера». Этого генерала он знал, поэтому сообщение поразило его.

— Кто принес? — быстро спросил Бонапарт, пытливо глядя на лейтенанта серо-голубыми глазами.

— Сулейман, господин генерал.

Сулеймана все знали. Это был очень услужливый средних лет араб. Что бы ему ни говорили, он всегда в ответ только улыбался. Как-то незаметно он вкрался почти всем в доверие.

— Их, — кивнул Наполеон на газеты, — ко мне на стол.

Лейтенант понял, что что-то испортило настроение генералу: уж больно строг стал голос. Бонапарт быстро позавтракал и поспешил к себе в кабинет. И сразу же принялся за газеты. Чем больше он их просматривал, тем сильнее хмурилось его смуглое лицо и загорались яростью глаза.

Через какое-то время офицер услышал, что в кабинете раздались громкие шаги. Но дверь не открывалась. И Виношу стало ясно, что генерал не в духе. В этот момент вдруг резко зазвонил звонок. По его звуку Винаш знал, какое у хозяина настроение. Если плавный, нежный звон, Бонапарт доволен, если резкий — беги стрелой.

— Слушаю, господин генерал! — встал перед ним Винаш.

— Адмирала Гантома и генерала Клебера — ко мне.

— Но, господин генерал, генерала Клебера…

— Ах, да, — перебил его Бонапарт.

Он вспомнил, что Клебер на переговорах с Али-беем.

— Я оставляю на него приказ. Идите. Выполняйте.

Оставшись один, он стал размышлять. Прежде всего, он был просто поражен тем, что узнал из газет.

— Все мои итальянские завоевания уничтожил русский генерал Суворов. Как они могли это позволить, эти несчастные адвокатишки? Почему не вызвали меня? Боятся? Чего боятся?

Он подошел к окну. В саду у фонтана расположился гарем Эльфи-бея. Увидев женщин, Бонапарт резко задернул штору и медленно пошел к столу. В голове зародилась другая мысль: откуда взялись эти газеты? Откуда? И сам себе ответил: «Это дело рук адмирала Смита. Другого варианта просто нет. Если бы пришел наш корабль, мне бы это сразу стало известно. Значит… Смит. Но для чего? Для чего?» И тут он нашел ответ:

— Он хочет выманить меня. Значит, он со своим флотом будет ждать… Где? Думаю, он выберет для наших кораблей самый короткий путь, чтобы нам поскорее попасть во Францию. Нет, Смит! Дудки! Тут ты просчитаешься.

В это время на пороге появился адмирал Гантом. Был он не молод. Об этом говорили седеющая голова и такая же аккуратно постриженная бородка. На щеках появились первые признаки дряблости. Но глаза сохраняли молодость, в них горел огонек интереса к происходящему.

— Что случилось, мой генерал? — подходя к Бонапарту, спросил адмирал, стараясь заглянуть в его хмурое лицо.

— Катастрофа!

Он подошел к столу и показал на газеты.

— Прочитайте и вы поймете, что Франция стоит на краю гибели.

Адмирал переложил пару газет. Потом, посмотрев на Бонапарта, спросил:

— Как они к вам попали?

Бонапарт натянуто улыбнулся:

— Я считаю… их прислал ваш коллега… адмирал… — он не стал договаривать, а посмотрел в глаза адмиралу.

— Смит! — догадался Гантом.

— Больше некому.

— И, как я… понимаю, генерал, что нам надо готовиться к отплытию?

— Вы правильно понимаете!

Адмирал задумался, потом, склонив голову, спросил:

— А не готовит ли он нам ловушку?

Бонапарт усмехнулся одной стороной лица:

— Думаю, готовит.

— А мы? — адмирал смотрит на Бонапарта.

— Мы? Мы с боем прорвемся! — Бонапарт хитро посмотрел на адмирала.

Ответ генерала его не удовлетворил, это было видно по его расстроенному лицу.

— Шучу! — Бонапарт живо сел в кресло, жестом предлагая Гантому сделать то же самое. — Мы его обхитрим.