Книга Решительная леди - Бронвин Скотт

Блэквелловские доки, верфь Саттона

Лондон, 1839 год, середина марта

По-королевски достойный жест. Ее разорили! В буквальном смысле по-королевски. Элиза Саттон сжала в руке письмо и невидящим взглядом уставилась на стену кабинета. Как и другие инвесторы, королевская семья отказалась финансировать компанию и сообщила об этом, выждав положенное время. Конечно, они были расстроены, узнав о кончине отца, но на их решение это никак не повлияло. И верфь Саттона оказалась на грани банкротства. Благосостояние Элизы разрушила внезапная трагическая кончина основателя сэра Ричарда Саттона, почившего полгода назад.

Маловероятно, что компания пережила своего владельца на шесть месяцев. Скорее всего, умерла вместе с ним, просто никто не позаботился сообщить об этом Элизе. Очевидно, лишь из вежливости ей позволяли каждое утро подниматься на рассвете и по шестнадцать часов в день проводить над учетными книгами, составляя описи и встречаясь с инвесторами, которые отказались продолжать сотрудничество. Она изматывала себя напрасно, а они из вежливости делали вид, что ничего необычного не происходит.

Будь она проклята, вежливость! Леди, конечно, не подобает думать подобным образом, однако Элиза, если ориентироваться на правила хорошего тона, уже давно не имела права себя так называть. Согласно утонченному этикету, леди не должны вести дела семьи с отцом. Леди не конструируют яхты, не сидят дни напролет, выписывая столбцы цифр, и однозначно не имеют права пренебрегать трауром ради спасения родительской компании. Леди принимали удары судьбы с гордо выпрямленной спиной и с аккуратно сложенными на коленях руками.

Видимо, Элиза не была леди, последние семь лет работая вместе с отцом. За это время она прикипела к верфи так же, как и он сам. Семейная яхтенная компания стала ее частью, и она не собиралась сдаваться без боя.

В последнее время бороться стало особенно тяжело. Инвесторы отказались сотрудничать, усомнившись в том, что компания сможет производить что-то стоящее после того, как сэр Саттон сложил бразды правления. Рабочие и старшие мастера ушли вслед за инвесторами, появление женщины всегда считалось предвестием беды в кругу людей, связанных с морем, и Элиза не смогла их переубедить. И даже от матери поддержки не было. Полностью погрузившись в роль безутешной вдовы, Оливия Саттон переехала за город сразу после похорон и устранилась от ведения дел.

Любопытствующим Элиза говорила, что мать тяжело переживает кончину супруга. Хотя понимала, что та справляется с этим, пожалуй, слишком хорошо. С течением времени известия из деревни становились все более оптимистичными. Мать устраивала тихие карточные вечера и ужины, гости вели себя чрезвычайно мило, и поводов вспоминать о покойном муже становилось все меньше.

Впрочем, она и раньше любила лишь его титул. За два года до свадьбы сэра Ричарда Саттона посвятили в рыцари, отметив тем самым его службу на благо Королевского темзенского яхт-клуба. Однако работу, в которую Ричард Саттон уходил с головой, забывая супругу, Оливия не жаловала. Долгие годы брак был для нее лишь необходимой формальностью, и после кончины мужа она с легким сердцем переложила заботы о компании на дочь и сына, предоставив им общаться со стряпчими, кредиторами и прочими деловыми людьми, которых смерть притягивала, как стервятников.

Карандаш, который Элиза сжимала в руке, щелкнул и сломался. Уже пятый за день. Брат, рассматривавший в окно двор верфи, обернулся на звук.

— Что, все настолько плохо?

Элиза сдвинула обломки на край стола, смешав их с щепками от карандашей-предшественников.

— Все еще хуже. — Она поднялась и встала рядом с Уильямом у окна. Обычно шумный двор верфи был тих и пуст. К этому Элиза никак не могла привыкнуть. — Я уже продала все, что представляло хоть малейшую ценность.

Продавать в общем-то было практически нечего, но лишь отчасти. Верфь располагалась на берегу Темзы, и потому сама территория стоила очень дорого. Однако Элиза не была уверена в том, что сможет пережить потерю компании, она стала смыслом ее жизни! Что ей делать, если не проектировать яхты? Куда ходить, если продать землю? Лишиться верфи равносильно потери частички души. Правда, в глазах общества мисс Саттон однажды сделала нечто подобное, когда решила последовать за отцом, отказавшись от дорожки, проторенной другими девицами со связями и благородного происхождения.

Уильям вздохнул и провел рукой по волосам. Так же, как отец, — у Элизы защемило сердце. Девятнадцатилетний брат был выше и стройнее покойного Ричарда Саттона, но в остальном очень походил на него и потому служил живым напоминанием об утрате.

— Сколько нам не хватает?

— Двенадцать тысяч фунтов.

Даже произнести вслух это число было непросто. Такие деньги водились только у аристократов. Элиза вспомнила о письме. Она так на него рассчитывала. Поддержка королевской семьи могла бы все исправить. Уильям присвистнул.

— Да, просто так из кармана не вытащишь!

— Ты всегда можешь жениться на какой-нибудь богатой наследнице. — Элиза подтолкнула брата локтем, пытаясь пошутить.

Уильяма не интересовало семейное предприятие, но он очень любил отца и в последние месяцы во всем поддерживал сестру, часто навешал ее, выкраивая время в ущерб своим занятиям.

— Я мог бы бросить учебу, — сказал он серьезно.

Уильям вот уже третий семестр учился в Оксфорде, постепенно создавая себе репутацию в академических кругах. Он и раньше предлагал бросить университет, но Элиза и слышать об этом не хотела.

— Нет, отец считал, что его сын должен получить образование, — твердо возразила она. — К тому же это все равно не поможет.

Она не желала сделать брату больно, оценила его предложение, но понимала, что сэкономленные таким образом деньги ситуацию не спасут, а потому считала несправедливым толкать Уильяма на бессмысленную жертву, пусть даже из благородных побуждений.

— А что насчет инвесторов? Может быть, они дадут нам аванс? — поинтересовался Уильям.

Когда он последний раз приходил домой, некоторые инвесторы еще не отказали верфи, надеясь найти способ довести начатые проекты до завершения.

Элиза покачала головой:

— Они все ушли. Никто не хочет вкладывать деньги в компанию, которая ничего не производит.

Они не просто ушли, они подтолкнули верфь к краху. Ричард Саттон не был богачом, однако от непомерных долгов не страдал, а инвесторы не только отказались поддерживать компанию в дальнейшем, но и потребовали вернуть уже вложенные в нее деньги, сомневаясь в том, что профинансированный ими проект будет завершен.

И теперь этот проект лежал там, внизу, посреди тихого двора. Наполовину законченный каркас гоночной яхты, построенный по чертежам отца, несмотря на все его новаторские идеи, был заброшен. В последние несколько недель инвесторы особенно активно требовали выплат. Однако все их деньги еще в самом начале были потрачены на покупку расходного материала, и теперь он лежал по периметру двора, накрытый парусиной и никому не нужный.