Ольга вздохнула и отложила журнал с фотографией. Конечно, Галина-Ковальчук — красавица, с этим не поспоришь. Да разве кто-то собирается оспаривать очевидное? Достаточно взглянуть на эту девушку, чтобы влюбиться и потерять голову. Так и произошло с Федором…
Хорошо быть красавицей. От одного взгляда на тебя все замирают от восторга! Отлично понимаешь мужчин, которые шеи вытягивают, лишь бы еще раз посмотреть на Ковальчук украдкой от своих жен и подруг. Такие, как Галина, всегда уверены в себе. Они точно знают: достаточно улыбнуться и благосклонно взглянуть на любого мужчину возрастом от пятнадцати до ста лет, чтобы завоевать его сердце навсегда. Аминь. Хотя, пожалуй, нет. Столетние старики равнодушны к женской красоте. И не потому, что возраст и опыт берут свое, — потому, что зрение слабеет. Впрочем, старики могут смотреть на Галину сквозь толстые линзы очков или бинокль.
Оля не удержалась, снова взяла журнал. Стараясь не замечать прекрасную Ковальчук, с удовольствием прочитала надпись внизу страницы: «Фото Ф. Федорчук». Федор взял себе псевдоним, решил, что фамилия, напрямую связанная с именем, поможет ему стать запоминающимся фотографом, а не просто одним из парней с фотоаппаратом в руках. Надо сказать, его расчет оправдался. Только дело здесь вовсе не в фамилии. Федор — самый талантливый из всех фотографов. Совсем неудивительно, что его имя на слуху в кругах моделей и российских кутюрье. Его часто приглашают на показы, но не потому, что фамилию легко запомнить, потому, что знают: этот парень не подведет, приедет вовремя и сделает такие снимки, которые заставят публику ахать от восторга. Хотя, может быть, и фамилия имеет значение. Одно дело — когда она запоминается моментально и не нужно, наморщив лоб, припоминать инициалы приглашенного, чтобы показать ему свое расположение. И совсем другое — когда фамилия у фотографа — Кнопкин или Шпилькин. Тогда заказчик может ошибиться и назвать специалиста Булавкиным или Заколкиным. И кому от этого будет хорошо? Фотограф обидится, сделает неважные снимки, заказчик разозлится, станет распространять нехорошие слухи… Словом, Федор поступил очень грамотно.
Ольга провела пальчиком по выпуклым буквам: «Ф. Федорчук». С каким бы удовольствием она провела рукой по его лицу, по обязательной щетине, потрогала бы его чувственные, яркие губы… Зарылась лицом в его кудрявые волосы, покрывая поцелуями макушку, любуясь совершенной формой его головы. Да что там головы — он весь совершенен, молодой бог! Сам Аполлон позавидовал бы ему, а Амур съел бы от зависти свои стрелы… Ах, какие синие у Федора глаза! Как небо, как море, как два сапфира! А ресницы? По-девичьи длинные, темные, густые…
Ольга чуть не задохнулась. Ну почему она все время думает о нем? За что ей эта вечная боль — ее несчастная любовь, абсолютно не нужная Федору? Он ее не замечает, может быть, даже не узнает в лицо, если они столкнутся на улице. Она для него — одна из сотрудниц, не более того. Федор не обращает внимания на сотрудниц… Да и кто бы стал присматриваться к коллегам, если у тебя в невестах — самая красивая модель России?!
Возможно, если бы не Галина Ковальчук, у Ольги был бы шанс. Во всяком случае, она бы попыталась его использовать. Сделала бы все, чтобы Федор заметил ее, запомнил ее лицо. Постаралась бы стать для него незаменимой. Ей ничего от него не надо, только бы он улыбался — ей, смотрел хоть изредка — на нее. И все! Нет, конечно, в самых смелых мечтах она видела себя на фото рядом с Федором. Вместо Ковальчук… Может быть, это фото висело бы в их доме, и они показывали бы его детям. А внуки, глядя на снимок, вздыхали бы и повторяли, какие их предки были красивые и молодые. Но это было настолько нереально, что Ольге самой было смешно от своих надежд. Ковальчук и Федорчук — очень складно выходит. Они действительно оба очень складные. Дополняют друг друга, как две коробочки хлопка. А у Ольги фамилия Светлова. Обычная русская фамилия, которую она с удовольствием сменила бы на фамилию Федорчук. Хотя да, это же псевдоним…
— Может, мне уволиться? — вслух поинтересовалась она у себя самой. — А почему нет? Это отличная идея…
Она хотела себе объяснить, что, если она уволится, ей не придется так часто видеть Галину, обнимающую Федора, и его наполняющиеся счастьем глаза, но не успела.
— Это, конечно, твое дело, — раздался звучный бас, — но уволишься не раньше, чем закончится показ мод в следующем месяце! Вот тогда — пожалуйста. А сейчас все мои сотрудники работают в авральном режиме. Ферштейн?
— Ферштейн, — вздохнула Ольга на вопрос шефа, предпочитающего немецкие словечки.
Мало того что в любви не ладится, так еще и на работе ее совсем не ценят. А впрочем, за что ее ценить? Не такой уж она суперработник. Просто хороший исполнитель. Ассистент модельера… Вернее, один из многочисленных ассистентов. Название красивое, а работа — так себе. Ничего интересного. Записывать за раздраженным гением все, что ему не нравится, а затем отслеживать, чтобы эти минусы превратились в плюсы, а плюсы превратились в репортажи в газетах и журналах, восхваляющие их агентство и маэстро-модельера.
Вот и все. Ну, разумеется, если не считать варки кофе, заказа пиццы, выполнения других мелких заданий в стиле «девочка на побегушках».
А кругом постоянная беготня, суета, недовольный маэстро с моделями, от которых тоже — море проблем. Одна поправилась, вторая похудела так, что платье для показа болтается, третья с похмелья, четвертая забеременела… Словом, проблем хватает. Но Ольга не жаловалась. Ей нравилось вертеться в этом ярком, пафосном мире, среди красивых рук и тел, чувствовать свою причастность к той феерии, на которую обычный человек попасть не может. Наверное, поэтому Ольга здесь и работала — уж слишком обычной была она сама. Ничего примечательного ни во внешности, ни в характере, никаких особых талантов. Вот почему ей нравилось находиться в окружении красивых, ярких, талантливых. Она тянулась к ним, как росток к свету. Они притягивали ее, эти красавицы с ухоженными телами. Но главное — на этой работе она всегда была рядом с Федором. В любой момент она могла заглянуть в его студию, туда, где он творил, в его царство, в котором он был королем. Король фотографии. Ее король.
Ольга грустно улыбнулась. Ну что ж, пусть не судьба стать его женщиной, здесь она хотя бы рядом с ним. И пусть ее не ценят и почти не замечают, хотя она так старается, зато она всегда может увидеть Федора. Ради этого она здесь и работает. А работа, между прочим, вредная. За нее нужно молоко давать, как это делали раньше на производстве. Впрочем, и сейчас люди, работающие в суровых условиях, получают дополнительные бонусы.
Поставьте в агентство на место Ольги любую девушку, и через месяц она ляжет в клинику неврозов с громадным комплексом неполноценности. А как иначе будешь себя чувствовать в этом рассаднике розовых бутончиков, которые расцветают и не успевают облетать, а на их место приходят еще более свежие, еще более нежные? Ольга носила с собой противоядие. Вернее, носила его не с собой, а на себе. Достаточно было посмотреть на ее лицо, чтобы раз и навсегда усвоить, что эта девушка не может завидовать другим. И не потому, что завидовать нечему, а, наоборот, если завидовать, от зависти можно сгореть. Превратиться в горстку пепла на рабочем месте. Исчезнуть, словно потомки древних шумеров, тихо и бесславно. Потому что одной завистью в Ольгином случае не обойдешься. Ей вдобавок требовалась рука хирурга — пластика. Именно он мог бы поднять ее рангом выше и перенести в стан завидующих. Но денег у Ольги не было. Поэтому она работала в агентстве уже два года — неслыханно долгий срок для ассистентов Мастера, который с удовольствием увольнял служащих — мелких сошек — за малейшую провинность. А Светлова почему-то прижилась здесь, хотя в первое время рыдала по ночам, вспоминая несправедливые крики босса, сетуя на свою некрасивую и слишком обыкновенную жизнь.
