1
На верхушке огромного дерева сидела девочка, ее взору было открыто все: и чашевидная долина, и лежащее на дне этой долины сонное село. Сверху Даггорхорн казался вовсе даже и не селом, а целой страной, далекой и неведомой. Там, должно быть, не жизнь, а сказка, ни забот тебе, ни хлопот, и навязчивый страх не бродит по пятам на пару с докучливой родительской заботой.
Валери и сама как будто менялась, залезая на этакую высотищу. Как будто оборачивалась вольной птахой, парящим в воздухе диким соколом — дерзким и надменным одиночкой.
К своим семи годам Валери успела понять, что кое-чем отличается от других жителей села. А потому держалась довольно замкнуто даже с самыми близкими подружками, добросердечными и общительными девочками. Только к одному человеку ее тянуло — к старшей сестре. Валери и Люси — как две виноградные лозы, о которых поется в старинной песне. Они выросли, крепко переплетясь друг с другом.
Болтая босыми ногами, Валери глядела вниз и недоумевала: и с чего это вдруг я сюда забралась? С того, что всегда приятно нарушить строжайший запрет? Кажется, это не единственная причина. Из подспудного желания перебороть страх высоты? Так ведь уже почти год по деревьям карабкаться не боязно, с того дня, как она, впервые оседлав самую верхнюю ветку, поняла: дальше нет ничего, кроме распахнутого во всю ширь неба.
А потому забралась девочка так высоко, что внизу, в селе, ей нечем дышать. Спуститься — все равно что упасть в объятия глухой тоски; и не заметишь, как навсегда породнишься с нею. Здесь же, на верхушке дерева, прохладный ветерок ласкает тебе лицо и ты чувствуешь себя неуязвимой.
Она ничуть не боялась упасть; такого просто не могло случиться в ее невесомой вселенной.
Валери! Эй, Валери!
Сквозь листву донесся властный голос Сьюзет — как будто твердая материнская рука дотянулась и потащила девочку вниз.
По тону Валери поняла, что пора возвращаться домой. Она подтянула ноги, привстала, чтобы ухватиться за ветку, а затем начала спускаться. Внизу проглядывала крутобокая крыша бабушкиного дома, ее скаты прятались под толстым слоем палых сосновых иголок. Дом был втиснут в самую гущу сучьев, словно его занесло ураганом. Валери всегда хотелось узнать, как здесь образовалось человеческое гнездо, но она боялась задать вопрос, боялась разрушить очарование тайны. Такому чуду не может быть объяснения.
Деревья уже оголялись помаленьку, отдаваясь во власть поздней осени. Листья падали и сейчас, пока спускалась Валери, как будто провожали ее. Она просидела на ветке до вечера, ловя краем уха негромкую болтовню. Казалось, нынче женщины ведут себя осторожнее, говорят тише, чем обычно, словно не хотят ни с кем посторонним делиться секретами.
Когда Валери добралась до нижних, задевавших крышу веток, на крыльцо вышла бабушка. Из всех женщин, кого знала Валери, бабушка — самая красивая. Она носила длинную многослойную юбку, и когда делала шаг правой ногой, шелковые волны сбегали налево, чтобы миг спустя устремиться в правую сторону. Ее лодыжки были стройны и тонки, как у крошечной деревянной танцовщицы, хранившейся в шкатулке у Люси. Это и восхищало, и пугало Валери: ей казалось, что они могут легко сломаться.
Себе Валери ничего не боялась сломать и потому взяла да и спрыгнула с нижней ветки на крыльцо. Бум!
Валери ничуть не походила на других сельских девчонок, краснощеких и круглолицых хохотушек. Она была спокойной и уравновешенной, и румянец появлялся на ее лице очень редко. О своей внешности она не задумывалась: хорошенькая или дурнушка, такая, как все, или особенная — да разве это хоть капельку важно? Однако каждый, кому она попадалась на глаза, навсегда запоминал ее волосы цвета пшеничной соломы и зеленые глаза. В них как будто горел таинственный свет, отчего она казалась не по годам мудрой.
