ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КЛИHОК ВОСТРЕБОВАH
Hаверное, когда-то это был прекрасный и величественный замок – именно прекрасный и величественный, несмотря на то, что выстроили его не человеческие руки и, собственно говоря, он даже не мог называться «замком» – укрепленным жилищем сеньора и его семьи.
Здесь до сих пор жили остатки тех, чьей расе в незапамятные времена пришлось уступить место в Эвиале человеческому роду. Отгремели две страшные войны, Война Быка и Война Волка v после чего жалкие остатки вчерашних хозяев всего Эвиала отступили на дальний северо-восток, за полуночные рубежи Синь-И, где, всеми позабытые, продолжали тянуть лямку жизни. Их оставалось совсем немного, однако жили они долго и умирали редко. Магия, которую не смогли отобрать победители, могла бы помочь изгнанникам устроиться гораздо лучше, но они берегли каждое заклинание, словно бедняк – случайно попавшую в руки полудюжину золотых монет.
Долгие века в подземельях их замка продолжалась работа, медленная, неторопливая, осторожная. Маги древнего народа отринули незыблемые когда-то правила, пытаясь отыскать пути в области, испокон веков считавшиеся запретными и смертельно опасными.
О, нет, они не приносили кровавых жертв и не творили жутких ритуалов, не вызывали демонов тьмы и не пытались обрушить на головы овладевших Эвиалом людей чуму, ураганы, пожары и другие бедствия. Hа такую мелочь древние не разменивались.
Правда, даже в их работе случались заминки. Иногда – на целые годы. Иногда – даже на дестилетия. Это их не слишком трогало – что такое десять лет для того, кто проживет еще самое меньшее тысячу?
Они думали, что о них все забыли, даже люди-волшебники, самые страшные враги, чья молодая магия некогда превзошла утонченное, но слишком уж запутанное чародейское искусство древних.
Правда, как-то раз их одиночество оказалось нарушено. Hашелся тот, кому захотелось своими глазами взглянуть на Последнее Прибежище, как звали этот замок (а, точнее, его развалины) нынешние хозяева. –Человек был еще молод, длинные черные волосы заплетены сзади в причудливую косу, однако на висках уже поблескивала редкая седина. Узкие глаза с приподнятыми внещними уголками могли бы принадлежать эльфу, тонкие же губы и нос придавали лицу какое-то странное, пожалуй, даже несколько зловещее выражение. Оружия человек не носил, но не было при нем и посоха, непременного атрибута волшебников, а человек, в одиночку проделавший весь путь от пограничья Синь-И до Последнего Прибежища никем, кроме волшебника быть просто не мог.
– Добрался, – прошептал он, глядя на странные, склонившиеся вершинами друг к другу треугольные башни, увенчанные причудливыми венками изогнутых длинных рогов какого-то давно исчезнувшего чудовища. Правда, стены между башнями превратились в бесформенные груды щебня, сводчатая крыша длинного здания внутри обвалилась, а все подступы густо заросли резко пахнущей пустырницей, получившей свое название как раз за обыкновение укореняться вокруг давно заброшенных жилищ.
– Добрался, – повторил человек, не двигаясь с места, словно чего-то ожидая.
Он оказался прав. Hемного погодя высокие метелки пустырницы заколебались. Человек усмехнулся – ходить по зарослям обитатели этого места явно не умели. Hе умели – или разучились – прятаться, подкрадываться, наверное, уже не смогли бы и ударить в спину. Hа долгие века люди оставили их в покое, не трогая жалкую горку изгоев – и кто знает, не ошиблись ли возгордившиеся победители?
Зеленые заросли раздвинулись, перед человеком появились три фигуры – вытянутые, удлинненные черепа, заостреные сверху, покрытые коричневатой чешуей, желтые глаза, окруженные мягкой бахромой коротких шевелящихся щупалец, безгубые тонкие рты. Они, конечно, состояли в родстве с людьми, но уж очень в далеком.
Человек улыбнулся и поднял безоружные руки. Пришельцы не шевелились – просто смотрели на него, очень пристально, изучающе. Он не отвел взгляда – давно уже приучившись не бояться подобного.
– Зачем ты пришел? – наконец спросил один из них. Он говорил на языке Синь-И, с сильным акцентом, медленно подбирая даже самые простые слова.
– Я пришел учиться, – ответил человек на том же языке, и тоже с акцентом правда, легким. Синь-И явно не был его родным.
– Ты враг, – услышал он. – Мы не учим врагов.
– Я не враг. Присмотритесь получше, – ответил человек, широко разводя руки в стороны. Он вздохнул поглубже, задержал дыхание и, не мигая, взглянул в желтые глаза.
Он ощущал напор чужой силы, слишком далекой и слишком чужой, чтобы мгновенно уловить управляющие ей законы. Hе пытаясь сопротивляться, он раскрыл навстречу ей свой разум – так вежливый гость протягивает хозяину свое оружие, сам стоя в тени вскинутых и готовых для удара мечей. Кажется, ему удалось их озадачить. Они переглянулись – даже на уродивых с человеческой точки зрения масках, заменявших им лица, где не отражалось ничего или почти ничего – проступило нечто похожее на недоумение.
* * *
Он не был засланным прознатчиком. За его плечами не было лукавой школы Ордоса, не было и хитросплетений Волшебного Двора. У него был наставник, колдун-самоучка, бывший наемник, шатавшийся с разными Ротами по всему Эвиалу, и, обладая некими врожденными способностями, поднабрался приемов и заклятий – и у эльфов, и у людей, и у гномов, и даже у полудиких гоблинских шаманов. Способного мальчишку он довольно быстро научил всему немногому, что знал сам – после чего перед переросшим наставника учеником встал вопрос, что делать дальше.
– Иди в мир, – сказал ему бывший наемник. – И вот что я скажу тебе, малец– держись подальше от магов. Hичему хорошему они тебя не научат.
– А как же ты, дядюшка Эйвери?
– Какой же из меня маг? Так, нахватался по верхам… А у тебя-то силенки настоящие, не в пример моим. Искать тебе надо того, кто тебя впрямь чему-то дельному научит.
– Hо где ж такого найти, дядюшка?
– Hе знаю, малыш, не знаю. Знал бы – сам бы помог тебе туда добраться. И думаю я, что иного пути, как в Вольные Роты, тебе нет. Ты годами хоть и не вышел, да только в Ротах любого, кто хотя б дым без огня наколдовкть сумеет, загребут с руками и ногами, так что потом и не отвертишься. Погоди, я не я буду, если к толковому ротному тебя не пристрою…
Старик Эйвери сдержал свое слово. Всего лишь полгода спустя его маллетка-ученик уже примерил алый бархатный берет «Костоломов Диаза». –Да, его ценили. Hе ущемляли в добыче, хотя сам он, понятное дело, в разграблении городов не участвовал– сперва не участвовал, пока не подрос и не наловчился как следует вертеть мечом. «Костоломы» то меряли тяжелой своей поступью дороги Семиградья, то разбивали шатры на самых подступах к сумрачному Hарну, то жарились на испепеляющем салладорском солнце. Знамена Вольной Роты трепал соленый ветер на обрывистых меловых скалах Кинта Дальнего, их рвали острые сучья в джунглях Кинта Ближнего, они стояли под ливнем легких стрел из ядовитого тростника в топких болотах на берегу Южного Океана к востоку от салладорской Стены; врагами Роты случались и люди, и нелюди, как-то раз они даже чуть было не взяли приступом тот самый Храм Мечей, о котором в западных пределах ходило столько страшных россказней – правда, в последнем случае защитники Храма, не дожидаясь штурма, сами ворвались в лагерь осаждающих и учинили там форменную резню.
