Книга Магиер Лебиус - Руслан Мельников

Зловещей кляксой в небесной синеве, расчерченной молочно-белыми полосами облачных барашков, казался черный силуэт парящей птицы. Одинокий ворон кружил над Нидербургом, опираясь мощными крыльями на восходящие потоки воздуха и терпеливо дожидаясь добычи. Только в этот раз падальщик ошибся: под городскими стенами не было ни битвы, ни казни. Под стенами проходил честный рыцарский турнир, после которого поживы воронью не оставляют.

Ристалище раскинулось напротив главных ворот – на подступах к Нидербургу. Просторное – достаточно длинное и широкое, чтобы два конных рыцаря могли как следует разогнать коней для копейной сшибки, – поле пестрело гербами и цветами известнейших родов остландского герцогства-курфюрства и ближайших окрестностей. Ландграфы, пфальцграфы, бароны и имперские рыцари, съехавшиеся на нидербургский турнир, старались перещеголять друг друга яркостью красок, пышностью свиты, богатством доспехов и убранством лошадей. От вида роскошных плюмажей, парадных плащей, дорогих конских попон, нагрудных гербовых котт, копейных банеров, тяжелых, расшитых золотом штандартов и раскрашенных щитов, собранных воедино, разбегались глаза и веселилась душа.

Ровное, хорошо утоптанное турнирное поле окружали напыщенные зычноголосые герольды в пестрых нарядах. В руках у герольдов поблескивали начищенной медью длинные трубы с гербовыми вымпелами Нидербурга. Трубы – трубили. Герольды громко и подолгу, на несколько голосов, с разных концов ристалища, дабы слышали все, объявляли каждого участника очередной схватки. А неподкупные судьи – тоже в броских праздничных одеяниях – следили за доскональным соблюдением всех формальностей рыцарского поединка.

Вторым, более плотным кольцом, а точнее – вытянутым овалом вокруг ристалища расположились тихие, скромно одетые, но вооруженные до зубов городские стражники и ландскнехты. Им надлежало поддерживать порядок подле турнирной ограды, оттеснять забывшихся зрителей, а при необходимости – разнимать слишком уж горячих поединщиков и гнать прочь незваных помощников – прытких рыцарских слуг и оруженосцев.

На небольшой насыпи – ближе к городским стенам – возвышались дощатые трибуны. Здесь, под расписанными навесами, в мягких переносных креслах гордо восседали знатные господа и дамы, изволившие наблюдать за схватками. Нидербургская знать надменно и холодно взирала на прочих зрителей, но с величайшим интересом разглядывала участников благородного состязания. На почетном месте – в центре трибун, окруженный полудюжиной телохранителей, сидел невысокий и немолодой уже мужчина с породистым лицом, кустистыми бровями, густой бородой и обильной сединой в волосах. Его светлость бургграф Рудольф Нидербургский – устроитель турнира. Геральдические красные львы, поднявшиеся на задние лапы, украшали одежды и кресло Рудольфа. Красный лев на желтом поле – таков был фамильный герб древнего дворянского рода, из коего происходил бургграф.

По левую руку от Рудольфа расположилась королева турнира – юная, светловолосая дева с изящным станом, тонкими правильными чертами округлого лица, болезненно-красными от возбуждения щеками и горящими восторгом глазами. Сходство с грубоватым бургграфом было невелико, однако именно это нежное создание приходилось дочерью Рудольфу. В дочурке своей отец души не чаял, а неземную красоту ее без устали воспевали миннезингеры по всему Остланду. Герде, прозываемой не иначе как Гердой-Без-Изъяна, исполнилось семнадцать. Девушке пора было присматривать жениха, и формально ристалищные игрища проходили в ее честь.

Ниже, под трибунами – справа и слева от насыпи – к местам знати осторожно, однако весьма настойчиво жались горожане, чье происхождение не позволяло пока подняться на один уровень с благородным сословием, но чей кошелек давал возможность держаться поблизости от избранных и даже состоять в городском совете. Такие уж наступали странные времена: знатные господа, обладатели прославленных гербов, герои былых войн и славных турниров, истинные рыцари без страха и упрека все чаще нуждались в услугах пухлой мошны. Потому и вынуждены были сейчас терпеть подле себя безродных, но состоятельных выскочек.

Выскочки эти либо теснились на длинных жестких, грубо сбитых и не прикрытых навесами скамьях, либо стояли у самой насыпи, переминаясь с ноги на ногу, изнемогая под собственным тучным весом и тяжестью душных дорогих одеяний. Богатые бургеры старались не замечать презрительно-насмешливые взгляды, обращенные в их сторону с высоты трибун. Напротив, главы цехов и гильдий, владельцы мануфактур и крупных мастерских, предприимчивые купцы и влиятельные ростовщики сами демонстрировали такое же презрение противоположной стороне ристалища.

А с противоположной стороны на ограждения напирала разношерстая толпа, состоявшая из представителей низших сословий. Желающих насладиться бесплатным зрелищем вблизи, а не с городских стен (тоже, впрочем, изрядно облепленных народом) среди черни хватало с избытком. Небогатые ремесленники и подмастерья, мелкие торговцы и крестьяне из предместий или близлежащих селений упрямо проталкивались к ристалищной ограде. Слишком близко простолюдинов, однако, не пускали: стража отпихивала особо ретивых древками пик и алебард. Пользуясь данной им невеликой властью, солдаты сами заняли лучшие места и делиться захваченными позициями ни с кем не собирались. Внимание бургграфских воинов из постоянного городского гарнизона и наемников-ландскнехтов, как и внимание прочего люда – знатного и не очень, – было сейчас полностью поглощено поединками.

А герольды снова и снова трубили в свои трубы и выкрикивали во всеуслышание, да по всей форме славные имена и грозные прозвища, громкие титулы и известные гербы закованных в латы единоборцев. И четкий речитатив тонул в восторженных возгласах, кои сопровождали, сопровождают и будут сопровождать любую драку, будь то трактирная потасовка или благородная дуэль. Публика радушно приветствовала героев праздника.

Поединщики, разведенные по разным концам ристалищного поля, ждали своей очереди. Каждому из них надлежало промчаться между трибунами знати и толпой черни. Каждому предстояло вышибить на полном скаку щит противника. Или потерять свой. Или, если очень повезет, – выбить соперника из седла. Или, если дело обернется совсем скверно, – быть поверженным самому.

Рыцари в преддверии схватки вели себя по-разному. Одни сосредоточенно молились, другие давали мысленные обеты прекрасным дамам, о чем те и не узнают никогда, третьи же нарочито громко шутили и спорили, какие отступные можно взять за коня и латы побежденного.

Судьи самым тщательным образом осматривали, измеряли и взвешивали оружие поединщиков, дабы ни у кого не имелось явных преимуществ. Расторопные слуги проверяли упряжь рослых боевых коней, покрытых длинными, до самых бабок, цветастыми попонами. Деловитые оруженосцы помогали благородным синьорам облачиться в турнирные доспехи и накрепко затягивали тугие ремни тяжелого снаряжения.

Список пар, долженствующих участвовать в копейных сшибках, был составлен давно, и очередность схваток строго определялась накануне турнира. Однако, по старой остландской традиции, проезд к обоим концам ристалища оставался свободным. Таково неписаное правило – на тот случай, если какой-нибудь проезжающий мимо странствующий рыцарь решит испытать удачу в чужих краях или если в последний момент вдруг появится кто-то из запоздавших гостей.