Глава 1
День в Лондоне начинается всегда одинаково.
Когда почти все еще спят, утреннее солнце на мгновение освещает горизонт, вспыхивает под облаками, клубящимися над городом, обещает чудесную погоду и… исчезает.
Нед туго зашнуровал кроссовки. Самая мысль об этом однообразии, о неизменном, как в часовом механизме, постоянном повторении одного и того же вызвала глубокую тоску в душе Неда Френча. Его собственная жизнь была совсем иной – беспорядочной и полной случайностей.
Он усмехнулся. «Беспорядочное» было одним из любимых слов Химница много лет назад в колледже. Беженец из Германии, профессор обожал откапывать в английском языке редко употребляемые слова, но употреблял их частенько некстати.
Что до однообразия, Нед не знал его. Его дом в Сент-Джонс-Вуде, недалеко от Риджент-парка, например, имел целых три выхода, один из них – потайной. В любой момент Нед мог воспользоваться одним из них.
Он мог быть одет как сейчас, чтобы пробежаться по парку. Или выйти в костюме и с зонтиком. Он мог пройтись пешком до станции «Сент-Джонс-Вуд» на Джубили-лайн или отправиться на подземке до Бонд-стрит.
Нед бросил взгляд на Лаверн, лежавшую на их большой кровати. Ее пышная грудь вздымалась и медленно опускалась. Он подумал, не слишком ли ровно она дышит?
Паранойя! Нед на цыпочках спустился в кухню. Он протянул руку к холодильнику и вдруг… замер, пристально глядя на его дверцу. Не приоткрыта ли она?
В доме жили только он и Лаверн – их четыре дочери уехали на прошлой неделе в Штаты, – поэтому никто не мог залезать в холодильник. Он осторожно потянул дверцу: она была плотно и надежно закрыта.
Выйдя из дома, Нед побежал по тихой маленькой улице. Что-то все еще угнетало его, что-то неприятное и бесформенное. Определить это чувство было невозможно.
Нечего шутить насчет паранойи, во всяком случае, при его работе. Это часть его существа, что-то вроде унылого шестого чувства, предвещавшего ему беду. Во время утренней пробежки он ощущал эту смутную тревогу как начало мигрени.
Что-то плохое случится. Если бы слово «паранойя» могло более точно выразить это чувство! Он взглянул на небо.
Волшебный момент! На востоке солнце вспыхнуло за Примроуз-Хилл. На западе его лучи на миг осветили крикетную площадку Лордз за Веллингтон-роуд, скользнули по современному зиккурату[1]Веллингтонской клиники. И снова все вокруг стало серым и унылым. Нед мысленно представил свою жену в постели.
Притворялась, что спит, или нет?
Он приостановился на углу Принц Альберт-роуд. В это время движение на улицах было еще не очень сильным. Сквозь деревья и через широкое пространство незаметного с этой точки Гранд-Юнион-канала было видно, что команда Уинфилд-Хауза[2]уже возле флагштоков, сейчас, в конце июня, почти скрытых пышной листвой.
Здесь, в тридцатипятикомнатном особняке времен короля Георга жил американский посол. Особняк располагался среди деревьев на двенадцати акрах парка, арендованных у английской короны. Почти все, как англичане, так и американцы, считали, что посольство США разместилось в современном здании, построенном словно для Гаргантюа. Оно доминировало над Гросвенор-сквер в Мэйфере и смотрело на трагическую бронзовую фигуру ФДР,[3]храбро встречающую исторические бури. Клетчатый фасад принадлежал канцелярии посольства. Здесь, в Риджент-парке, освещенном отблесками восходящего солнца, находилось официальное средоточие власти. Здесь его превосходительство посол, ложась спать, каждую ночь молил Бога сохранить его душу чистой или, по крайней мере, не погрязшей в грехе.
Нед заметил машину сопровождения, поворачивающую у Макклсфорд-Бридж, но думал он только об одном: «Зачем надо притворяться спящей?»
В свои сорок лет Эдвард Джеймс Френч был молод для чина полковника, для должности руководителя разведки в посольстве в таком большом и замечательном городе, как Лондон, слишком молод, добавил он, задержав дыхание, для того, чтобы его двадцатилетняя семейная жизнь разваливалась. Но именно это и произошло.
Он побежал вполсилы по Аутер-Серкл[4]и оказался среди зелени парка. Пробегая мимо Уинфилд-Хауза, Нед увидел, что «Олд Глори»[5]уже развернули и подняли наверх. Унылый серый утренний свет сделал блеклыми темно-красные и белые полосы флага, превратил синее поле с белыми звездами в монотонный прямоугольник, не имеющий названия.
«Очень плохо», – подумал Нед. Он побежал быстрее и посольство осталось позади. Очень плохо, что солнце не светило так долго, чтобы вспыхнули цвета старого флага, все еще вызывавшего в нем трепет.
Его кроссовки слегка шуршали по тротуару. Сзади он мельком увидел свою машину сопровождения – серо-коричневый «форд-фиесту». Сидевший за рулем Мо Шамун старался ехать на небольшой скорости, чтобы держаться поблизости от него.
Справа от Неда показались и исчезли полированный купол и минарет Большой лондонской мечети. Разлитая в воздухе мгла сделала унылым и это сооружение, напоминавшее золотой полумесяц.
Его голову внезапно сжало все то же предчувствие надвигающейся беды. Оно схватило его, как когти гигантского ястреба. Такие предчувствия редко посещали Неда, но тогда он чувствовал себя почти беспомощным. Если бы только узнать, что же все-таки произойдет.
Нед вспотел, добежав до Бейкер-стрит, где уже было много других бегунов. Напряженное движение в Лондоне и причудливая конфигурация его улиц и перекрестков подвергали бегунов и велосипедистов постоянной опасности: мешая друг другу, они рисковали угодить под машину. Дисциплина ни от чего не спасала. Нед замедлил бег, чтобы приноровиться к движению транспорта, и свернул влево к тротуару. Это уменьшало риск быть сбитым машиной. К черту все предчувствия!
Сзади неподалеку держалась его машина сопровождения. Приятные ощущения, которые обычно испытывают бегуны, сменились для Неда чувством опасности, исходившей от проносившихся рядом легковушек и грузовиков. Бегать под боком у машин – дело нервное. Но, если…
Впереди него, не больше чем в пяти или шести ярдах, светло-голубой «мини-майнор» отклонился от дороги и отбросил бегуна на каменную мостовую Бейкер-стрит. Боже, вот оно – предчувствие!
