1
– Все в порядке. Умер. Можете его спрашивать.
Биоэтик-асексуал – немногословное юное существо с белокурыми дредами, в майке, на которой между рекламными объявлениями вспыхивал девиз «НЕТ ТВ!», – подписал(а) формуляр разрешения в ноутпаде судмедэксперта и отступил(а) в угол. Врачи скорой помощи отодвинули с дороги реанимационное оборудование, судмедэксперт быстро шагнула вперед. Она держала наготове шприц с первой дозой нейроконсерванта, который нельзя вводить до биологической смерти. Смесь антагонистов глютаминовой кислоты, блокаторов кальциевых каналов и антиоксидантов, способная за несколько часов отравить большинство жизненно важных органов, практически сразу остановила наиболее разрушительные биохимические процессы в мозгу пострадавшего.
Помощник судмедэксперта мгновенно подкатил тележку с принадлежностями посмертного оживления. Лоток с одноразовыми хирургическими инструментами, электронное оборудование, артериальный насос, соединенный с тремя огромными стеклянными емкостями, и что-то вроде сетки для волос из серой сверхпроводящей проволоки.
Луковский, следователь из отдела убийств, стоял рядом со мной. Он сказал:
– Будь все экипированы как вы, Уорт, в таком бы не было нужды. Мы бы прокручивали сцену преступления с начала до конца. Как пленку из черного ящика, когда разобьется самолет.
Я отвечал, не сводя глаз с операционного стола. Наши голоса сотрутся легко, а вот запечатлеть, как судмедэксперт присоединяет трубку с искусственной кровью, хотелось без перерывов.
– Если бы у каждого был оптический нервный отвод, не стали бы убийцы вырезать память из тела жертв?
– Стали бы, иногда. Но ведь этому парню мозги не раскурочили, верно?
– Погодите, вот фильм увидят.
Помощник судмедэксперта брызнул на голову убитого депиляторным ферментом, умелым движением руки в резиновой перчатке снял коротко остриженные волосы и бросил в пластиковый мешок. Тут я понял, почему волосы не рассыпаются, как в парикмахерской, – они сошли вместе со слоем кожи. Помощник приклеил к голому розовому скальпу «сетку» – переплетение электродов и сквид-датчиков. Судмедэксперт тем временем убедилась, что кровь поступает в артерию, сделала надрез в трахее и вставила трубку небольшого насоса взамен неработающих легких. Не для дыхания – только чтобы облегчить речь. Можно записывать нервные импульсы гортани и синтезировать звуки чисто электронными методами, но, видимо, голос звучит естественнее, если убитый ощущает и слышит привычные колебания воздуха. Помощник наложил на глаза убитого марлевую повязку: в редких случаях к коже лица возвращается чувствительность, а поскольку сетчатку сознательно не оживляют, проще всего сказать, что временная слепота вызвана травмой глаз.
Я снова подумал, с чего начать репортаж. В 1888 году полицейские врачи сфотографировали зрачки одной из жертв Джека-потрошителя в надежде, что светочувствительные пигменты человеческого глаза запечатлели облик убийцы…
Нет. Слишком банально. И не по делу: оживлять – вовсе не значит извлекать информацию из недвижного трупа. От чего же оттолкнуться? Орфей? Лазарь? «Обезьянья лапка»? «Сердце-обличитель»? «Реаниматор»?[1]Никто из мифотворцев и литераторов не предвосхитил истину. Лучше обойтись без бойких сравнений. Пусть покойник говорит сам за себя.
Тело на операционном столе вздрогнуло. Временный стимулятор – такой силы, что через пятнадцать – двадцать минут побочные электрохимические продукты убьют все клетки сердечной мышцы, – заставлял умершее сердце биться. Насыщенная кислородом искусственная кровь поступала в левое предсердие, туда, куда попадала бы настоящая кровь из легких, однократно проходила сквозь тело и вытекала через легочные артерии в слив. Ради пятнадцати минут нет смысла налаживать более трудоемкую циркуляцию. На полузатянувшиеся ножевые раны в животе и груди страшно было смотреть, алая влага сочилась из дренажных каналов на операционный стол, однако опасности это не представляло – в сто раз больше крови откачивалось каждую секунду сознательно. Никто не потрудился убрать хирургические личинки, и те продолжали работать, словно все идет своим чередом: жвалами сшивали и химически прижигали мелкие кровеносные сосуды, очищали и дезинфицировали раны, слепо тыкались, ища, где съесть омертвевшие ткани или кровяные сгустки.
Кровоснабжение мозга, безусловно важное, не могло, однако, повернуть вспять процесс разрушения. Собственно, оживить должны были миллиарды липосом – микроскопических капсул, заключенных в липидные мембраны и поступающих вместе с искусственной кровью. Один из протеинов мембраны открывает барьер между кровью и мозгом, позволяя липосомам проникать из мозговых капилляров в межневральное пространство, другие заставляют саму мембрану растворяться в клеточной оболочке первого подходящего нейрона на ее пути, вываливая туда целый биохимический комплекс, который тут же пробуждает клетку, расчищает молекулярные завалы, вызванные ишемическими нарушениями, предотвращает отрицательные последствия реоксигенации.
