Предисловие
Мне хочется сказать несколько слов о романе «Лев, глотающий солнце».
Кто-то из читающих воспримет его как мистический триллер, кто-то как психологический детектив или просто как художественное исследование чувств, но для меня это — не только необычная, по глубине проникновения в человеческое подсознание, психологическая проза, но, в первую очередь, книга — предупреждение.
Дарья Кавелина, попытавшаяся найти причину трагедии, происшедшей с ее сестрой Анной в начале 90-х годов прошлого века — в переломный, сложный период нашей общей истории, когда рушились жизни, ломались судьбы — сколько невинных жертв унесло то время, еще только предстоит историкам определить! — несомненно, сделала открытие, перенеся его из патопсихологии и социопсихологии в литературу, показав, что человек может стать жертвой не своей тяги к деструктивности, а подчинившись чужой воле, резонирующей с обшей трагедийной волной, — причем, заметьте, подчинившись исключительно телепатически. Телепатия ведь обычное явление у тех, кто любит, и у друзей, и у близких родственников, и даже у соседей, живущих через панельную стенку.
Да, это именно роман — предупреждение, предостережение, и, если прочитавший книгу, вовремя поймет, что его депрессия — не его собственная, а индуцированная, внушенная, что она, как нередко бывает, у его друга, соседа, девушки, а он только ловит ее и подчиняется, как пульту управления, чьим-то губительным сигналам или даже приказам! — и вместо того, чтобы удержать на краю другого, не дать ему совершить непоправимое, сам становится жертвой чужого приказа, толкающего к гибели, если прочитавший поймет это — значит, книга сыграла ту роль, ради которой и создана.
Из любого черного тупика есть выход. Просто нужно быть умнее, понимая, что все проходит (вспомните бессмертное восьмистишие Козьмы Пруткова «Юнкер Шмидт»!), нужно уметь идти не только вперед, но и взлетать вверх, а порой и отступать, чтобы найти другой путь. Именно потому название романа, и его символика открывает вехи этого пути — с помощью аллегорического языка алхимии.
Поверьте, друзья, несмотря на весь негатив, жизнь прекрасна!
Профессор Б. Климашевский.
1
Мне давно приходило в голову, что существуют какие-то мистические законы, одинаково управляющие судьбами кровных родственников, даже не знающих друг о друге или на протяжении всей жизни не поддерживающих никаких отношений.
Наверное, многие слышали о судьбе двух американских близнецов, усыновленных во младенчестве совершенно незнакомыми семьями. Когда, уже в зрелом возрасте, они случайно познакомились, выяснилось, что их почему-то назвали одинаковыми именами — Джайли! Оба мужчины были женаты дважды. Более того, оказалось, что имена жен тоже совпадают: и у того, и у другого первую жену звали Линда, а вторую — Бетти. У братьев была одна и та же профессия. И у того, и у другого рос сын — и у сыновей тоже были одинаковые имена!
А вот еще отрывок из весьма сходной истории, которую я нашла в потрепанном журнале на старой чужой даче, истории о разлученных братьях — близнецах, в которой вновь проявляются странные узоры совпадений и повторов:
«Один из братьев-близнецов влюбляется и счастливо женится в Красноярске, второй в то же самое время испытывает огромный внутренний подъем и делает научное открытие в Бостоне. Через полгода жена бросает несчастного красноярца, тогда же в Бостоне какой-то ученый опровергает открытие его брата — и оба брата, не зная, друг о друге (их разлучили при рождении) угнетены и балансируют на грани самоубийства. Брат из Бостона встречает вскоре девушку, которая становится его утешением, он оставляет навсегда науку и начинает заниматься бизнесом, в котором вдруг сильно преуспевает Его близнец из Красноярска, отчаявшись найти личное счастье, внезапно увлекается политикой и становится популярным лидером левой партии. Но через пять лет какой-то фанатик нападает на него, сбивает с ног ударом по голове — и политик попадает в больницу с тяжелой травмой, но в то же самое время в лечебнице оказывается и его брат из Бостона — с обширным инсультом. Оба выживают и еще двадцать лет занимаются разведением цветов: один у себя на даче, второй у себя на вилле… И умирают друг за другом — брат из Красноярска переживает своего близнеца на сорок дней».
Таких историй множество. Конечно, близнецы — особая порода людей; связь между ними — и психологическая, и телепатическая, и биологическая — настолько сильна, что смерть их даже в один и тот же день и час не считается среди ученых редким явлением. Загадочным — да, но и достаточно типичным.
Иначе обстоит дело с более далекими родственниками, связи между которыми не столь тесны, а общие законы, управляющие их судьбами, не так прямолинейны.
Разумеется, можно найти случаи, когда семь человек из родни одновременно — в один год, а порой и месяц — получали травмы, ломали руки и ноги, что вполне вероятно отражало какой-то переломный, сложный психологический момент для всего родового клана. Но такие примеры скорее носят характер курьеза и не отвечают запросам тревожной души, ждущей не курьеза и не гротеска, не фарса и не триллера, а угадывания тонких подспудных течений, управляющих судьбами, течений, своей определенностью и повторяемостью, своей устремленностью и неиссякаемостью, образующей то, что можно определить как мистический закон.
Какие бы разгадки тайны человеческих судеб не предлагали самые искусные исследователи, они освещают каждый — свою грань. А странный многогранник по-прежнему сверкает для тех, кто знает: подземные воды глубоки, но порой именно от них зависит рисунок ландшафта, для тех, кто под заурядной тканью обыденности прозревает бесконечные узоры Парок, кто по быстрому взгляду деда способен угадать судьбу внука, кто понимает — случайность — лишь вырвавшийся на миг из-под земли постоянный и вечный поток, способный одарить влагой великого блаженства или погубить, захлестнув страстной волной, ледяной от дыхания бездны…
Тень твоей судьбы, сестра, упала на мою жизнь. Я стою в аэропорту, ожидая, когда закончится регистрация билетов на мой рейс, почти неосознанно вглядываясь в незнакомых пассажиров: может быть, человек, виновный в том, что случилось с тобой, полетит со мной одним рейсом? Подскажет ли мне мое сердце — вот он! — или промолчит, а мой взгляд будет так же печально скользить по чужим лицам? Как странно, что люди, собравшиеся в аэропорту в этот день и час, могут больше никогда в жизни не встретить друг друга, может быть, и в предыдущих жизнях, если таковые были, рука судьбы зачем-то соединяла их вместе или на праздничной площади, или на поле брани, чтобы потом равнодушно рассеять по свету, точно горстку пепла…Но вдруг вот эти — сто человек, которые полетят одним рейсом, отправятся вместе не в пункт назначения, а, как в черном анекдоте, в единое небытие? Случайно ли купили они билеты на один самолет?
Я отогнала эти мысли. Мне еще не хотелось следовать за сестрой. Я не видела ее столько лет! Мне было семь, а ей шестнадцать, когда наши родители развелись. Отец уехал в Москву, забрав меня с собой, я жила с мачехой — его новой женой, а мать осталась в городе Н, испытывая такую острую и не проходящую все годы ненависть к отцу, что запретила сообщать ему о своей болезни: она несколько лет была парализована. Наверное, я не могла простить матери, что она отдала меня и не ездила ко мне, хоть и просила в письмах привезти меня к ней. Но, ни отца, ни его новую жену видеть она не могла, а больше некому было сопровождать ребенка так далеко — за три тысячи километров. О ее смерти нам с отцом сообщила в письме сестра. Я собиралась встретиться с ней и узнать о последних днях моей матери, но все тянула с поездкой, может быть, и от неосознанной тогда обиды: письмо пришло уже через месяц после похорон.
