Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Пролог
– Я всегда блюю после банкетов! – с достоинством сказала Алина. – Не могу себе позволить, чтобы меня разнесло.
Ее низкий гулкий голос имел ту степень прокуренности, которая отзывается в голове слушателей приятной вибрацией и приводит в действие потайные химические реакции, отвечающие за включение эрогенных зон.
Алина была истинной красавицей – аристократично бледная, артистично ломкая, хрупкая, как балерина. Ну да, она весила сорок шесть килограммов, но честное слово, это ее совсем не портило. Два с половиной года назад у Алины прекратились менструации. Она считала, что это ерунда, не стоит обращать внимания.
– Я же не собираюсь иметь детей, – пожимала плечами она, – к чему мне вся эта возня с ПМС и своевременной закупкой тампонов?
Алина была из поколения феминисток третьей волны, очаровательных эгоисток мегаполиса, убежденных childfree.
– Главное, чтобы никто не почуял, что от тебя пахнет блевотинкой, – горячо подхватила Ольга, – я вот всегда ношу с собою мятные подушечки. Очень удобно. Возвращаешься из туалета налегке, источая запах ментола, и никто даже не подозревает, чем ты занималась пять минут назад.
Все рассмеялись.
Нас было восемнадцать – пациенток специального отделения Института питания. Самая массивная, армянка Марианна, весила пятьдесят два килограмма. Она мучительно переживала свою «кобылистость» и все пыталась незаметно от врачей спустить ужин в унитаз. Дольше всех здесь находилась Полечка – четыре года или что-то около того. Ее сто раз собирались выписывать – она поправлялась, розовела и набирала вес, но потом Полечка разглядывала в зеркале свои щеки, ягодицы, живот, свой несуществующий целлюлит, депрессовала по-черному, и все начиналось заново. Самая безнадежная – Женя. Ей всего двадцать три, но она похожа на немощного старца. Ее возили в инвалидном кресле и кормили через капельницу. Она почти не разговаривала, но иногда по безмятежному болотцу ее укрощенного успокоительными пилюлями нрава проносился разрушительный смерч внезапной истерики. Она падала на пол, прижимала костлявые колени к впалой груди и начинала выть – монотонно, громко, как сломанная пожарная сирена. В такие моменты становилось страшно.
В остальном в клинике мне даже, пожалуй, нравилось.
Правда, иногда я смотрела на своих соседок по палате – вечно худеющих, изрыгающих изысканные ужины в унитаз, тайком принимающих слабительные пилюли, – и думала: а что я делаю здесь?
Между тем я находилась в клинике уже третью неделю…
И за это время убедилась, что попасть сюда может любая девушка, которая хотя бы однажды, мечтательно закусив губу, рассматривала пляжную фотографию Анжелины Джоли, а потом нахмуренно изучала в зеркале собственное тело, далекое от совершенства…
Глава 1
Я – обычная москвичка двадцати девяти лет от роду. Как говорится – не красавица, но чертовски мила. Безработная. С недавних пор одинокая. Хроническая пофигистка.
Той осенью я развелась с Гениальным Громовичем. Это я так, к слову. К моему предстоящему похуданию внезапное одиночество отношения не имеет. Мы супружествовали всего четыре года, и с самого начала наши отношения были обречены. Убийственный союз педанта и разгильдяйки. Вечером я замачивала в раковине колготки и трусы, а утром он брезговал выдернуть из мыльной лужицы затычку и брился в кухне. Приходя домой, я снимала джинсы вместе с нижним бельем, прицельно швыряла их через плечо, и они в лучшем случае повисали на дверце шкафа, где и оставались до тех пор, пока не требовались вновь.
Выглаженные носки (warning! Он гладит носки, это диагноз!) Гениального Громовича ровными стопками покоились в двух верхних ящиках его платяного шкафа. Его рубашки были развешены по цвету, дубленки сдавались на лето в хранилище-холодильник, а стельки его идеально нагуталиненных бот раз в две недели на всякий случай дезинфицировались. Он не забывал принимать витамины, не пил больше одной кружки пива за вечер, а по субботам посещал бассейн «Олимпийский».
А еще он бесился, когда я заляпывала сбежавшим кофе плиту. А еще он занудничал, когда я сушила на батарее бюстгальтеры. А еще его передергивало, когда я забывала на краешке ванной эпилятор с застрявшими в лезвиях волосками. А еще… Да что уж там. Развелись – и ладно.
Эдика Громовича я встретила в гостях у Шапочной Знакомой, с которой мы работали над одним проектом для глянцевого журнала. Однажды мы засиделись над версткой до полуночи, и Шапочная Знакомая неожиданно пригласила зарулить к ней на кружечку успокаивающего мятного чая. Я всегда любила гостевать по ночам – все эти милые кухонные разговорчики за полночь, рассветные сплетни за бокалом сладкого вина, – поэтому с радостью согласилась. Мы пили чай с ромом, листали свежий Hello и увлеченно трепались на темы, любимые почти незнакомыми между собою городскими умницами-красавицами: о степени прокачанности бред-питтовских бицепсов, о том, какая же милашка эта Энистон и какая же подлая сука эта Джоли, о том, правда ли, что у Бейонсе в заду силиконовые подушечки. Какой ужас – а если подложить на ее стул канцелярскую кнопку, знаменитая жопа торжественно взорвется, а потом с печальным свистом сдуется?! О том, влияет ли на эрекцию цвет глаз, о том, как лечить волосы после неудачной химии. Да мало ли, о чем еще.
И тут в квартиру вваливается Гениальный Громович, коему моя Шапочная Знакомая приходилась старшей сестрой. Отутюженная рубашечка, аккуратная стрижка, белесые ресницы, умные серые глаза, розовые ногти, тихое «Здравствуйте!». Помню, как только его увидела, подумала: «Прелесть какая!» Громович вежливо выпил с нами кофе, после чего закрылся с ноутбуком в дальней комнате. А Шапочная Знакомая вдруг ни с того ни с сего принялась его расхваливать: гордость семьи, золотой мальчик, наверняка будущий Чубайс или еще круче, не пьет, не курит, черный пояс карате, знает шесть языков, включая санскрит и японский. А напоследок, интимно понизив голос, добавила:
– А какая у него девушка, mamma mia! Модель, первый состав Modus Vivendis, учится в МГУ, идет на красный диплом, поедет получать степень PHD в Эдинбург, а в следующем месяце скорее всего появится на обложке Playboy! Мы ее обожаем, всей семьей!
Лучше бы она этого не говорила.
Как и большинство неустроенных городских баб под тридцать, я в какой-то степени являюсь завистливой дрянью. В принципе ничего против моделей не имею – разумеется, я говорю о тех отфотошопленных милашках, которые навязывают мне чудо-тушь с журнальных страниц. Если же на моем пути попадается реальная 90—60—90 girl с ногами длиннее амурского тракта, грудью выше Памира и амбициями больше задницы моей киевской родственницы тети Мани, то я утешаю себя теорией компенсационной природы мироустройства. То есть сногсшибательная красотка скорее всего является тупой овцой, недавно эволюционировавшей с Cool Girl на Cosmopolitan и на ни что, кроме качественного минета и скоростной растраты евро в Миланском Dolce & Gabbana, не способной.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
