Эта история вымышленная. Все действующие лица, имена и события порождены писательским воображением. Любое сходство с реальными людьми (как здравствующими, так и покинувшими сей мир), географическими точками и происшествиями непреднамеренно и случайно.
Как ни силен подчас его напор.
Уильям Шекспир.
ГЛАВА 1. Про сейчас
Вся моя усталость улетает в окошко, едва там, на горе, я вижу в зыбком туманном мареве бабушку Фейт. Такая же, как прежде, будто пламя пожара совершенно ее не коснулось, цела и невредима и настойчиво манит меня, чтобы о чем-то попросить. Всю жизнь бабушка о чем-то шепотом меня просила.
Я высовываю руку из окна машины, мама всегда так делала, и кричу:
— Эге-ге-гей!
Потом еще громче кричу летящему во тьме филину:
— Я Вирджиния Кейт, совсем чокнутая!
Филин парит с распростертыми крыльями, высматривает себе ужин. Чушь. Какая из меня чокнутая. Я мчусь в ночи в своем мышастом «субару», отягощая собой бесплотную тьму. Колеса того и гляди оторвутся от дороги, и я полечу, как филин. Даже если выпустить из рук руль, машина сама найдет путь к небольшой низине, прикорнувшей под сенью горы. А в выдвижной и ненужной мне пепельнице лежит онемевший мобильник, я его отключила и запихала в самую глубь пепельницы, с глаз долой. При теперешнем моем состоянии выслушивать еще какие-нибудь ужасы…
Последним из услышанных был звонок от дяди Ионы: «Поезжай домой и забери свою маму». Конечно, я отвратительно долго не звонила в Западную Вирджинию, домой, но после слов дяди помчалась, не дождавшись рассвета, не дав себе времени эти слова осмыслить.
«У нас в горах призраки и духи постоянно толкутся среди живых, — часто говорила бабушка. — Все норовят что-то подсказать, предупредить, если какая поджидает напасть. А то и намекнут, что и как надо делать. Но главное им, чтоб каждого помнили, не забывали».
Мама про такое рассказывала редко, чтобы не тревожить. Она говорила, что от подобных поминаний человек там спотыкается и падает. Теперь я понимаю, что она имела в виду, а в детстве до меня не доходило.
Я кладу руку на дневник, который получила от нее полмесяца назад. Надо было ехать сразу, но помешала вредность, неистребимый гонор. Накручивала себя: пусть не воображает, что стоит ей поманить пальчиком, и я примчусь, да, примчусь, хоть она выставила меня тогда, совсем еще девчонку, которой так нужна была мать. Я, как пес, зубами вцепилась в ее слова, я гнула свою линию.
Мама писала:
Я знаю, тебе хотелось бы почитать бабушкин дневник, ведь вы с ней одного поля ягоды. Я сделала кое-где пометки. Она записывала не все, пришлось восполнить некоторые пробелы. Приезжай скорее. Мне нужно о многом тебе рассказать. В коротеньких пометках всего не объяснишь.
Я ей ответила:
Дорогая мама, я страшно занята. Можешь отправить свой сувенир почтой (высылаю чек, на бандероль хватит и даже останется). И ты посмела мне написать после стольких лет молчания, возомнила, что я все прощу. В данный момент мне больше нечего тебе сказать.
Вирджиния Кейт
Дневник я открыла только через неделю. И то потому, что бабушка качала головой, доставала своими немыми укорами.
А теперь меня гложет раскаяние. Мама не написала, что больна, что так больна. Откуда мне было знать? Мамины пометки все бы изменили, мое отношение к ней. Я уже почти у границы Западной Вирджинии, но что с того? Слишком поздно для нас с мамой.
В бабушкином дневнике история моих родителей. Как появилась я. Между страниц я нашла три фотографии: сама бабушка, со мной на коленях, мама, семнадцатилетняя барышня, и карточка мамы и папы, свадебная, 1954 год. Ладонь так и горит, когда я глажу кожаную обложку, и в этот момент сбоку проносится указатель: «Добро пожаловать в Западную Вирджинию». Мне призывов дорожных указателей не требуется. Меня зовет моя гора. Я бесконечно тосковала по всем этим хребтам и отрогам, даже когда об этом не догадывалась. Они потаенно жили во мне, в моем сердце, пульсировали в жилах, в крови. Они меня ждали.
