Пролог
До сих пор он не ведал боли. Это ощущение присуще только смертной плоти, и он не думал, что когда-нибудь испытает его. Впрочем, он не предвидел и нового поражения. Однако пришло поражение, а вместе с ним невыносимая боль. Он был оглушен и раздавлен. Ощущения, чрезмерные даже для обычного человека, заставили его сверхъестественные чувства смешаться. Исчезло зрение, он не ощущал вкуса и запаха; осязание, слух — все потонуло в беспредельной муке. Рушился мир вокруг, мир внутри него исчезал в агонии. Боль поглотила все, оставив ему только одно чувство — страх. Страх никогда не иссякал у тех, кто служил Ашару — могло ли быть иначе у создания, сотворенного Ашаром, целиком и полностью воплощения Его воли?
И вот его охватил страх. Страх отзывался в самых тайных глубинах его противоестественного «я» и все усиливался. Страх понемногу одолевал боль, оттеснял страдание — и вместе с этим возвращалось осознание самого себя.
Он опять подвел своего хозяина.
Первый раз это случилось у Лозинских Ворот. Тогда мощь Орды, которую он поднял против Трех Королевств, верша волю Ашара, разбилась о решимость одного-единственного человека, создания из плоти и крови. И этот смертный снова бросил ему вызов и снова выстоял. Слабый человечек и его слабая женщина… «И талисман», — сказал некий голос. Нет, не голос, но нарастающая внутри агония.
Он открыл глаза.
И не увидел ничего, кроме огня. Огонь Ашара, который всегда был источником силы, теперь жег его. Он завопил, зная, как велик гнев хозяина. Пламя немного сникло — ровно настолько, чтобы он оценил положение, привел в порядок воспоминания, ощутил внутри пустоту.
— Талисман? — спросил он дрожащим голосом, не вполне уверенно.
«Талисман Кирье!» — бог выплюнул имя Госпожи, словно что-то отвратительное.
— Это Она дала им силу? — робкий лучик надежды, казалось, пробился сквозь грозное пламя.
«В Эстреване им дали камни — две половинки талисмана. С их помощью они и победили тебя».
Он вновь содрогнулся. Будь его глаза способны породить слезы, он бы заплакал, но этого ему было не дано.
— Кедрин был слеп.
«Кедрин вернул себе зрение, — ответил бог. — Вместе со своей женщиной он пришел в Нижние пределы. Он нашел того, кто ослепил его по твоему приказу. Борс вернул ему способность видеть».
— Борс? — в его голосе прозвучало недоверие. — Борс был моим человеком. Как он мог помочь Кедрину Кейтину?
«Похоже, Я создал слабое существо? — безграничное презрение хлестнуло его огненным бичом. — Или ты не знаешь, что все уравновешено? Что на каждый мой ход Она, — вновь слово прозвучало как плевок, — отвечает Своим ходом? Так предписано силой, над которой не властен даже Я. И поэтому тот, кого они зовут Избранным, вернул себе зрение. Я думал перехитрить Ее. Я рассчитывал, что ты подкупишь того, кого звали Хаттим Сетийян, и Я выиграю эту игру. Но нет. Ты подвел Меня, Тоз».
В нем начало подниматься негодование. Это не укрылось от бога. Боль нахлынула с новой силой, и он закричал. Он вопил, надеясь умилостивить хозяина, для которого вопли страданий были слаще любой музыки. Прошло мгновение, а может быть, вечность. Мука отступила, и он вновь заговорил, со страхом понимая, что молит о самом своем существовании.
— Я не знал, что он проник в Нижние пределы. Не знал, что он вернул зрение. Не знал, что он владеет одной половиной талисмана, а женщина — другой.
«А Я не мог предупредить тебя, — сказал бог. — Ее сила в Королевствах велика. И теперь, после Моего поражения, еще возросла. Только тебе Я доверил вершить свою волю».
— Что я и делал, — простонал Тоз. Он корчился, а пламя, терзавшее его, разгоралось все жарче. — Знай я о талисмане, я принял бы меры.
«Ты обрел знания тех, чьи души поглотил, — возразил Ашар. — Кедрин Кейтин и женщина по имени Уинетт были у тебя в руках».
Тоз вспомнил голубой свет — воплощение всего, чему он противостоял.
Этот свет, обрушившись на него, загасил питавший его силы огонь Преисподней.
— Я не мог выстоять, когда две части талисмана объединились, — выдохнул он.
«Не мог, — согласился Ашар. — Их сила слишком велика. Но теперь Мне известны две вещи».
Воцарилось молчание. Скорчившемуся в огне колдуну оно показалось предвестником надежды.
«Пока существует этот талисман, Я не могу даже надеяться одолеть Кедрина и Королевства. У Кедрина одна часть. У женщины — другая. Их любовь связывает их и делает камень единым. Пока они обладают этой проклятой вещицей, равновесие склоняется в пользу их Госпожи. Я должен вырвать у них обе половины».
— Женщина, — торопливо проговорил Тоз. — В ней его слабость. А в нем — ее. Разлучим их, пусть один станет наживкой для другого, а талисман — выкупом за жизнь пленника.
«Я до этого уже додумался, — с гневным презрением ответил Ашар. — И уже сделал Свой первый ход. На этот раз Меня ничто не остановит».
Тоз растянул безгубый рот в улыбке, хотя огонь Ашара палил его все так же нещадно.
— И какова моя роль, хозяин?
«У тебя ее нет, — изрек бог. — Ты исчерпал себя, больше Я в тебе не нуждаюсь. То, что Я задумал, Я исполню Сам. Теперь Кедрину Кейтину предстоит схватиться со Мной».
Улыбка на лице жука-богомола сменилась выражением нестерпимого страдания. Пламя взлетело выше и запылало жарче, стало всем, что он звал своей сутью. Ашар отнял у него свой дар — его жизнь.
* * *
Охотники Кэрока у дальних пределов Белтревана задрожали. Ночное небо озарилось пламенем. Звезды потускнели, полночь стала подобна полудню в разгар лета. Шкура мира треснула, выпуская наружу огонь Ашара. Столб мутного пламени уперся в небеса. Алые протуберанцы обращали вековые деревья в бледную золу, подхваченную адским вихрем. Могучие стволы падали, окружив исполинский костер широким венцом. Птицы на ветвях и звери, затаившиеся в норах, сгорали заживо. Те, кто успели выбраться, бежали от пожара, охваченные ужасом — дикие быки мчались бок о бок с гигантскими кошками, среди волков, выкатив безумные глаза, скакал олень.
Хищники не думали о добыче, а их жертвы — об опасности. Всех объединило одно желание — спастись от чудовищного пожара.
Из людей, однако, никто особенно не пострадал. Ибо не нашлось смельчака, который бы решился приблизиться к этому месту: именно сюда, согласно преданию, Ашар привел Посланца. То было место равно священное и проклятое. Посланец многое обещал, но вел племена Белтревана к поражению. Но воцарился мир, и уроженец Королевств, ставший хеф-Аладором по праву меча, все перевернул с ног на голову. К месту явления Посланца было решено даже близко не подходить. Поэтому в ту ночь пострадали лишь немногие. Кого-то задело сорванными бурей сучьями, кого-то ранили обезумевшие быки, во многих местах люди получили ожоги на пожаре — но это был обычный огонь, лишь порожденный адским пламенем. Люди поспешили укрыться в более гостеприимных областях леса, желая оказаться подальше от пожара. Их не слишком интересовало, выражает ли Ашар свой гнев или сетует о поражении. Пусть об этом спорят шаманы, когда придет время Летнего Сбора. Простые же воины, вкусившие горечь поражения, теперь предпочитали заниматься более земными делами, оставив богам самим решать свои споры.
