Клинописная надпись, обнаруженная в Денисовой пещере на Урале
(схожие надписи также найдены в Карпатах и при раскопках в Луксоре),
датируется IX тысячелетием до нашей эры
Гонимые теми, кто их создал, шли они сквозь Мировой океан
Вечно голодные, отвратительны даже Неумолимому Разрушителю,
В утробе его затаились
Пока не прибыли, куда не ступала нога их предков.
Жаждой отягощенные, искали пищу,
Но не могли насытиться плодами обетованного Острова.
Решили по образу предков создать себе подобных
Чтобы пить из них силу и никогда больше жажды не знать и голода.
Первыми были нифелимы, наместники проклятых,
Их оставили, когда вернулись гонимые к путешествию,
Вторыми сделали Слабых, чей род человеческим зовется.
Загнали в города под небесными домами и больше не были голодны.
Когда по Четвертому кругу Неумолимый Разрушитель вернулся,
Не в силах найти утраченный дом,
Узрели, что нифелимы обрели рассудок и породнились со Слабыми.
Обетованный Остров не захотел быть добычей охотников.
Отверженные в ярость пришли,
Слуг нечестивых на пытку и кровавый пир засудили,
Но первые дети не желали склониться.
И ужас царил над водой и над сушей.
Красное око Неумолимого Разрушителя вечность горело.
Камень воспылал, и города нифелимов под землю ушли.
Вернулись вечно голодные, занялись делом кровавым,
На трупах слуг и Слабых зверей пируя.
Кто выжил из первых детей, спрятался от хозяев.
Ночью, когда все спали, вышел он из норы и убил.
Много охотников больше не спустятся к добыче.
Сестра Неумолимого Разрушителя – Ти-а-мат, известная всем,
Погибла в осколках камней, затмив собой солнце.
В страхе бежал Разрушитель, оставив на Острове семя свое.
На Пятый круг он вернется,
И вздрогнут Слабые и их покровители Острова,
Ибо спустятся крылатые змеи и не будут знать голода,
А восставших не останется больше в пепле.
Вернутся гонимые обратно и найдут когда-нибудь тех, кто их создал,
Тогда остановится время.
Пока же мы, потомки остановивших Разрушителя первых детей,
Ждем прихода охотников, создавая Звенья Цепи.
Надеемся, что она никогда не порвется,
И Остров наш всегда защищен будет от гнева тех, кто создал нас.
За дверью находится Звено,
Применяй его мудро.
Текстовый документ на коммуникаторе, найден в Москве
11 июня 2013
Я уверен, что в ближайшее время меня обнаружат. Тогда мне не жить. Захватят молочным куполом, и все. Жду смерти в любую секунду.
Б…дь, как же мне страшно. Никогда не представлял, что зубы могут так стучать, а руку даже не поднимешь, когда пролетают мимо эти. Едва заслышу тягучий шелест их аппаратов, меня будто паралич разбивает. Не знаю, может, это какая-то химия? Что-то распыляют в воздухе, и оттого я становлюсь таким слабым и испуганным. Или, что скорее всего, это из-за звука. «Ш-ш-ш-ш-ш», будто включен старый телевизор, а вещания нет. Как только раздается это шуршание, в позвоночник точно вонзают холодную спицу. Обливаюсь потом, трудно дышать, всего колотит. Каким-то чудом ни разу еще не обделался. Я здоровый мужик, раньше весил сто двадцать три, но при их приближении становлюсь как младенец. Слабею.
Но самое страшное – даже не шелест. Самое страшное – его ожидание. Даже в относительно безопасных подвалах, куда забраться можно только ночью, все время вздрагиваю, не летят ли. А в белый день и вовсе не пытаюсь вылезать наружу. У них там какая-то дрянь мгновенно определяет движение. Только сделаешь несколько шагов, как тут же появляются двое, они всегда попарно летают. И тогда безусловная смерть, от этих штук нет спасения.
Раньше нас пятеро было. Как нашли друг друга – целая история. Кому ее рассказывать? Запишу сюда. Если погибну, хоть что-то после меня останется. Вот будет весело, если эту игрушку поднимут не человеческие пальцы, а… Хрен его знает, что у них там вместо пальцев. Набить бы морду, да ведь до морды этой самой еще дотянуться надо. Хочу надеяться, что скоро придут наши бойцы и все вернется на свои места. Ведь должна же где-то быть хоть какая-то наша армия. В Казахстане, я слышал, есть подземные убежища и склады оружия. Наверняка там остались войска. Когда-нибудь придут и расстреляют этих тварей на х… (несколько предложений, состоящих из бранных слов).
Даже не знаю, сколько здесь нахожусь. Надо подсчитать. Не зря, ой, не зря я купил себе эту Nokia с солнечной батареей на крышке. Электричества давно уже нет, подзарядить негде, а телефон работает. Это при том, что, даже машины не заводятся – х…кнули нас каким-то лучом, вырубили все электрическое. Мне повезло еще, что я телефон тогда в пиве утопил. Думал, он сдохнет, ан нет – после просушки отошел. Хорошая трубка. Жаль только, что связи никакой. Какая связь, если вокруг одни тела?
Ну, как там дневники сочиняют? Что-то вроде…
Кажется, сейчас апрель 2013 года. Календарь показывает сентябрь 2011-го, но это из-за сбитых настроек в телефоне. Хотя возможно – сейчас середина марта или, может быть, начало мая. Среди развалин не поймешь, природы почти не видно. Только бетон, кирпичи и целые чертовы кучи цемента, все, как было на стройке у Пал Андреича. А трава и прочая зелень, по которой можно правильно определить месяц, растет довольно далеко от моего схрона. Так просто не дойти, рискованно. Видно, что зеленеет и что-то там на деревьях распускается, но не более. Лучше дату не знать, чем своими глазами увидеть, как из твоего тела вырывают позвоночник…ные твари (еще несколько нецензурных выражений).
Как бы там ни было, снега давно уже нет. Весна, пропади она. Правда, теперь намного легче. Можно не опасаться, что по следам найдут. Да и без верхней одежды вроде ватника куда приятнее бегать, скрываясь. Мне бы еще автомат, а не этот клинящий «макар», но к месту побоища даже на шаг не подойти, а до ближайшего оружейного магазина, если не ошибаюсь, километров пять. За время, пока пройду такую дистанцию, раз двести могу попасться. Результат известен.
Дни плывут такие одинаковые, как грязные льдины по Москве-реке. Ночью весь измотанный, спать не могу из-за визга их аппаратов где-то со стороны Одинцово. Утром с трудом поднимаюсь, все затекает. Вроде молодой еще мужик – до сороковника добрых четыре года, а в холодные весенние рассветы на свежем воздухе кости-то ломит. Проснусь, рожу вытру спиртовой салфеткой и ползу через завалы к следующей квартире. Мешок уже наполовину опустел (не знаю даже, что буду делать, когда без жратвы останусь), но почти не звенит – я бережно замотал каждую банку консервов в обрывки одежды. Если все хорошо, то останавливаюсь на ночлег, а если летуны появляются, то зарываюсь поглубже в мусор и молюсь, сколько сил хватает. Даст Бог – улетят. Тогда потихонечку проползаю на пузе еще десяток метров.
