Мир конца времен
Перед вами новый роман из серии «В зоне отчуждения», роман, во многом продолжающий начатые логические линии, во многом их дополняющий. Хотя, казалось бы, что можно сказать после столь обильных публикаций, паразитирующих на теме, которая уже и сама по себе набила оскомину?
Снова Зона, ограничивающая сама себя (как когда-то в «Пикнике на обочине») и ограниченная людьми (как в игре и том же «Пикнике…»), снова сталкеры, рискующие собственной жизнью ради хабара, всесильного «идота», своеобразной панацеи от болезней человека и общества, снова всесильный Доктор, живущий где-то в самом заповедном и, по сути, самом поганом месте Зоны.
Однако появляются и новые черты, более свойственные не локальной игре «СТАЛКЕР», не одной, пусть и великолепной книге, — черты, свойственные целому пласту в современной фантастике — постапокалиптике.
Что же такое эта постапокалиптика? Энциклопедия отвечает, что это «жанр научной фантастики, в котором действие развивается в мире, пережившем глобальную катастрофу». Откроем книгу и убедимся — да, это так. Описанный мир жесток, не прощает слабости — мир, который тяжело приходит в себя после какой-то страшной беды.
Далее сухие строки академического издания утверждают, что основным признаком постапокалиптики является развитие сюжета в мире (или ограниченной его части) со специфической историей. Некогда цивилизация достигла высокого уровня социального и технического развития, но затем мир пережил некую катастрофу, в результате которой цивилизация и большинство созданных ею богатств были уничтожены или на пораженной части обитаемого мира развились образования со специфическими характеристиками пространства-времени и специфическими «полезными ископаемыми».
Без сомнения, Зону, по которой прокладывают свой путь Горлов и Клин, обычной пустошью назвать нельзя. И специфические ископаемые присутствуют, да и свойства пространства-времени бесконечно далеки от обычных.
Однако, если присмотреться, становится отчетливо видно, что все это — лишь прекрасно сделанная декорация, задний план, выписанный тщательно и с любовью. Это фон, на котором более выпукло проявляются чисто человеческие качества: верность слову, долг, честь. Казалось бы, что общего у отбросов общества, какими зачастую называют сталкеров, с этими высокими, даже пафосными понятиями?
Лишь одно — сталкеры держат слово, пусть и подставляя под удар свою жизнь, сталкеры до конца выполняют свой долг, не давая поводов сомневаться в их порядочности и верности. Сталкеры зачастую оказываются настоящими людьми в противовес тем, кто их осуждает.
Вот поэтому «Кровь Зоны», безусловно, отличное продолжение серии «В зоне отчуждения» и является образцом настоящей литературы, литературы глубоко человечной и гуманной, рассказывающей о настоящем Человеке.
Впереди виднелся только снег. Эти места очень редко посещались и назывались Северными пустошами. Горлов медленно продвигался по заснеженной равнине с редкой порослью высоких кустарников. Он возвращался с ходки обратно на юг, поближе к теплым районам. Боезапас и продовольствие подходили к концу. Уже неоднократно ему приходилось готовить пищу из красного идота, отвратительного на вкус.
«И взбрело кому-то в голову такое, — подумал Горлов. — Только идиот мог дать название „идот“. Сколько необычных слов есть. Но выбрали же самое неподходящее».
Раньше он занимался охотой, и именно это обстоятельство не давало ему погибнуть от голода даже в самых немыслимых местах. Он умел охотиться на разных животных. Добычей артефактов и идота Горлов стал заниматься относительно недавно. Поэтому он не мог знать истории вещества. Его бы наверняка удивил тот факт, что первым вещество нашел сталкер-изгой, которого называли Идотом. Такое прозвище прилипло к нему потому, что именно так он выговаривал слово «идиот», которое частенько употреблял во время ссор. Происходило это либо из-за дефекта речи, либо благодаря акценту, поскольку Идот не владел русским языком в совершенстве. Получилась игра слов: официально вещество называли идот, в разговоре — идиот. А разговоры, когда речь заходила об идоте, казалось, приобретали иное значение.
Клин, с которым Горлов познакомился в одном из святилищ, обучил его первичным основам навыков изгоя. После этого Горлов покинул окрестности лагеря, в котором обитал, и стал промышлять всем понемногу. Назвать его полноценным сталкером было нельзя, но нельзя также и сказать, что он ничего не смыслил в этом занятии. Горлов очень хотел, чтобы его называли сталкером, но никак не мог отделаться от повадок охотника. В частности, выслеживание животных ему давалось намного легче, чем поиск идота или артефактов. Поэтому его часто называли проводником. Сталкером-одиночкой Горлова называли лишь те люди, кто мало его знал.
Гибрид, как его в шутку называл Клин. По сути, так и было. Горлов забыл некоторые из навыков охотника, но научился кое-чему у изгоев. А главное, он подружился с Клином и теперь мог месяцами бродить в поисках идота, не рискуя умереть с голоду, однако в то же время не мог выжить в таких условиях, в каких выживали только единицы. Горлов, например, не мог определять погоду наперед, а также не умел скользить, словно тень, и чувствовать опасность на расстоянии. Однако он умел охотиться на любого мутанта и был гораздо лучше развит физически. Появились свои плюсы и минусы, и поэтому Горлов выбирал северные, необжитые районы. Здесь не шли губительные осадки в виде кислотного дождя на месторождениях идота, но провиант добывался тяжело.
И все-таки Горлов предпочитал, чтобы его называли одиночкой или отшельником, поскольку месяцами бродил по заснеженным местам, очень редко появляясь в обитаемых районах. Охотником его все равно уже не назвали бы, потому что он покинул убежище, а бродяга… Это слишком уж малозначимо.
Сейчас Горлов двигался на юг, чтобы сдать добытый идот Ласке, пополнить запасы и обновить имущество. Заодно намеревался встретиться с Клином. При расставании они договорились, где и когда увидятся вновь. На время необходимость расспрашивать информаторов отпала. Они должны увидеться в святилище Ласки. И у Горлова было о чем поговорить с другом…
Равнина простиралась во все стороны бесконечно, поэтому особой осторожности Горлов не проявлял. В заснеженных Северных пустошах аномалии почти не встречались. Останавливался он лишь изредка, снимая защитные очки, которые не давали снегу запорошить глаза, заодно расстегивал клапан, который закрывал рот и нос, предотвращая попадание холодного воздуха в легкие. Осматриваясь, Горлов прикладывал кисть ко лбу козырьком. Снег слепил глаза, солнце стояло высоко, но не грело. Начинался буран, и в ближайшее время необходимо было найти укрытие. Осмотревшись, он двинулся дальше. Узкие снегоступы собственного производства не давали проваливаться в снег там, где его покров становился глубже, чем обычно.
«Эх, Клин, — подумал Горлов, застегивая клапан и снова надевая очки, — знать бы, где ты сейчас?»
