Глава 1
ГУСЛИ-САМОГУДЫ МАРКИ «ЭЛЕКТРОНИКА-315»
Если ты в рассвет зари
Не исполнишь повеленье, —
Я отдам тебя в мученье,
Прикажу тебя пытать,
По кусочкам разрывать.
Ершов «Конек-Горбунок»
Сижу я себе, значит, у оконца, семечки лузгаю, чинно сплевываю шелуху на мирно дремлющего Борьку. Он лишь ушами прядет да хвостом по бокам себя охаживает, словно от мух обороняется. Ленивая скотинка – мерин-пенсионер. Но все ж какое-никакое хозяйство. Да и требуется-то от старого одра всего ничего – воды привезти (было это всего-то один раз, когда я вознамерился во дворе пруд рукотворный сотворить, а вместо этого устроил грязевые ванны для всех окрестных свиней и детишек, среди коих – вторых, ясное дело, – после вышеназванного происшествия я прослыл то ли братом, то ли сватом самого водяного) да дровишек из лесу (это случается немного чаще – два-три раза в год), а так – слоняется по двору, создает видимость нормального сельского подворья.
Я тяжело вздохнул и отодвинул подальше огромную сковороду жареных семечек, слегка подсоленных – как я люблю. Скукотища...
Мухи тучами роятся над яблоками да грушами, шалея от густого аромата. Изредка воробей пролетит или какая другая пичуга, быстрое пике – и нет царицы помоек. Впрочем, на их численности это обстоятельство не сказывается, поскольку плодятся они безмерно, и имя им – легион. То-то Вельзевулу радость.
От таких мыслей становится еще тошнее... Заняться бы чем-нибудь... Может, плюнуть на график да мотануть домой – музыку послушать, фильмец посмотреть?
График сам выдумал, а значит, и изменить сам могу. Или... может, здесь на рыбалку сходить или за грибочками, глядишь, на селяночек набреду... Вместе-то оно веселее, и работа с шутками-прибаутками спорится. А ну как опять Вакула-кузнец встретится, ведь плешь проест расспросами: «Расскажи да покажи секрет стали чудесной!» А что ему скажешь? Так, мол, и так, человече, купил я нож этот, стали чудесной, на барахолке у себя в родном городе, впрочем, даже и не в городе, а в пгт – поселке городского типа. Только селение это в мире ином находится, значительно дальше тридевятого царства, тридесятого государства... И беда не в том, что усомнится в словах кузнец (поверить-то он мне поверит), а только вот возьмет да и отправится искать место, где сталь чудесная куется, и сгинет... Поскольку тот путь, которым туда и обратно переношусь я, ему неведом и мною же засекречен от всех и каждого.
Может, правда, махнуть на график? Мороженым побаловаться...
– Эй, хозяин! – прервал мои грезы невысокий, заросший по самые глаза царский ярыжка. Известен на весь стольный град он был тем, что перемещался исключительно бегом, лихо заломив папаху с малиновым верхом. Вот и теперь, только-только остановился – весь взмокший, прямо паром исходит, но мужественно терпит, лишь смахивает рукой пот, заливающий глаза.
Мне в одной рубахе на голое тело жарко, а он стоит на солнцепеке в теплом стеганом жупане, да еще и после пробежки... Нелегкая служба у царских посыльных, ох нелегкая!
– Заходи, мил человек, квасом холодным угощу. – Я показал рукой на хату. – Что толку на солнце преть?
– Благодарствуйте на добром слове, – поклонился ярыжка, – от глотка водицы иль кваса не откажусь, а рассиживаться некогда, работы невпроворот.
Сходив в погребок, я вынес оттуда ковш ядреного квасу и подал служивому.
Тот благодарно приложился к угощению, выпив до дна, и вернул пустую тару со словами:
– За угощение благодарю. А дело у меня государственной важности. Сам царь-батюшка Далдон велел тебе явиться во дворец не позднее чем к обеду. Дело есть к тебе, спешное да секретное. Смекаешь?
– Угу.
– Ну я пошел. – Мужичок поправил шапку и вприпрыжку бросился к царским хоромам, провожаемый ленивым взглядом Борьки.
Я вернулся в хату, постоял, почесал затылок. А что, если царь проведал о моих визитах в царский сад? Отсечет ведь буйну голову – с него станется. Можно, конечно, сбежать, но... эх, была не была, выкручусь.
Быстро одевшись, я направился к царю на поклон.
Идя улицей, я лузгаю семечки и здороваюсь с прохожими. Кто познатнее да побогаче – приветственно кивнет, кто попроще да победнее – тот голову склонит да шапку ломанет. Уважают, значит. Это хорошо...
Румяные девицы в шитых жемчугом кокошниках благосклонно здоровья желают, глазками так и постреливают. Со многими я знаком, забегают время от времени на суженого погадать, да только я в кофейной гуще ни бельмеса не вижу, вот и приходится ограничиваться просторными лекциями на тему: «Человек сам кузнец своего счастья» и «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Главное в этом деле – придать робкой красавице смелости и указать направление атаки, а с остальным она сама прекрасно справится: женская хитрость по отношению к нашему – мужественному – полу у них в крови. А какой не хватит везения или настойчивости, так и прибежит, случается, слезы размазывает по щекам да ревет как белуга. Выслушаю, предоставлю жилетку во временное пользование – мне не жалко, – а когда просохнет, начинаю говорить, и в результате ее идеал опускается до уровня туповатого деревенского увальня. Это дело не сложное, высмеять можно любого, главное – раздуть присущие любому мужчине недостатки до размера вселенской катастрофы. Позже присмотрится девица к давешнему предмету неразделенной страсти – и правда, кому такой нужен? – вздохнет разок-другой, тряпочку мокрую к глазам приложит, чтобы краснота ушла, да и побежит на гуляние вечернее, с подружками щебетать, к парубкам словно невзначай прижиматься, а там, смотришь, дрогнуло сердечко и растаяло. Опять ко мне бежит: «Посмотри в воду кристальную, разведи покров будущего пером пламенеющим жар-птицы, скажи: мой ли это суженый?» И все по новой... Сие есть круговорот сил природных, закон жизни, нам силами высшими положенный на радость и горе.
Вот так, неспешно, я и добрался до царского подворья.
У ворот стоит пара краснокафтанников – дюжих молодцев из царской личной гвардии – с пиками наперевес и саблями у пояса. Не почетный караул у мавзолея, но выправка все же видна.
– Здравия желаю, служивые! – бодро приветствую я их.
Может, кому-то из них поручено меня вязать, да в колодки, да в острог, чтобы неповадно было по садам царевым шастать... на цветочки, не про нас, сиволапых, распустившиеся, зариться...
– Здоровы были, кудесник. Проходите. – Стражники приоткрыли ворота и пропустили меня внутрь. – Эй, Ванюшка, проводи гостя в царскую светлицу.
На зов прибежал пацаненок и поманил меня за собой. Рыжий такой, усеянный веснушками с кончика носа до мочек ушей, он крутнулся на пятках и побежал. Я последовал за ним. Неспешно, сохраняя приличествующую моему социальному статусу степенность. Помните, как там у Пушкина: «Волхвы не боятся могучих владык...»? И пусть меня внутренне колотит – самозванец я, – но стиля поведения нужно придерживаться, здесь это основной критерий оценки человека. Назвался груздем – в кузовок, богатырем былинным заделался – милости просим, на южных границах половцы да печенеги балуют, изволь строительством заняться, взмахнул кладенцом – улочка, в другую сторону рубанул – проулочек, а то можно еще на Змея Горыныча поохотиться. Правда, поговаривают, что почитай уж годочков двести как его не видели – то ли одолел его таки добрый молодец какой, то ли на юга подался, косточки на солнце греть да чешую песочком до блеска натирать. Но место подвигу всегда найдется, было бы желание...
