ПУЛЯ
Как он задолбал уже.
Я стою посреди белой комнаты офиса, стараясь смотреть в окно, а Гимор вот уже десять минут орет на меня, брызгая слюной. Иногда мне удается поймать осколок взгляда кого-нибудь из офисных. Я заметил, что они всегда смотрят осколками. Глаза вверх, схватить картинку – и снова упереться в монитор или бумажку. Как крысы.
Я никогда не вслушиваюсь в ахинею Гимора. Видимо, он чувствует это нутром, иначе бы не переспрашивал каждую минуту: ты меня понял? В глаза смотри!
Чего я там не видел, интересно? Ладно, в глаза так в глаза.
Гимор носит на груди табличку с именем. В жизни бы не согласился такую надеть. Это как номерок в концлагере или клеймо у коровы. Но Гимору нравится быть менеджером. Я смотрю на него, отмечая темную полосу от пота на воротнике рубашки, майонезное пятнышко на галстуке и застрявшую между зубов полоску зеленого лука – чтобы «отодрать» меня, Гимор прервал обед, или «бизнес-ланч», в его определении. Он спецом обедает вечером, а днем, когда офисные всем стадом сидят в столовой, Гимор носится по коридорам с кипой бумажек и прижатой к уху телефонной трубкой, с усталым превосходством глядя на остальных. Вот, мол, как я загружен, даже пообедать не успеваю.
Еще три месяца назад Гимор был обычным водилой, как я и мои напарники – шестнадцать разного возраста мужиков в оранжевых спецовках службы эвакуации. С нами он почти не общался – отбывал смену, сдавал машину и все свободное время крутился в офисе, наводя языком блеск на начальственные задницы. Мы были уверены, что он стучит. Кто опоздал на смену, кто тырит колхозный бензин, кто приходит на работу пьяным или с батога. Историй таких хватало, а Гимор, с его вечной страстью корчить из себя умника, наверняка рассказывал главным, как, по его мнению, можно искоренить разгильдяйство и сделать работу эвакуационного бюро эффективнее и прибыльнее. Вскоре его старания окупились. Гимор сменил спецовку на костюм с галстуком и стал старшим менеджером диспетчерской. Не рискуя пока цеплять взрослых мужиков с большим стажем и тяжелыми кулаками, он стал срываться на мне, самом молодом. Мне достается за всё – невымытую после смены машину (чего ее мыть, если за всю ночь – один вызов), пятиминутное опоздание или, как сегодня, за просто так, для профилактики. Он выбрал меня мишенью, чтобы застолбить свое место у кормушки.
На меня накатывает почти непреодолимое желание прервать речевую диарею Гимора парочкой ударов. Это не будут сильные, сокрушительные и продуманные панчи – противник не тот. Для начала я бы легонько стукнул его в бок, так, чтобы он подавился фразой, крякнул и пару секунд хлопал глазами, пока его мозг определяет изменившиеся параметры реальности. Потом – посильнее, в солнечное сплетение, чтобы он сложился пополам и стал хватать ртом воздух.
В офисе сразу поднимется вой. На помощь Гимору рванет охрана, справиться с которой не составит труда – за спокойствие офисных отвечают два рассыпающихся от времени пенсионера, победить которых можно без кулаков, суровым взглядом.
Я с трудом удерживаюсь, хотя моя правая рука уже зудит в предвкушении удара, а пальцы непроизвольно сжимаются в кулак. Поставив Гимора на место (о чем втайне мечтает половина сотрудников и открыто говорят остальные), я потеряю эту работу. Черт с ними, с деньгами, платят все равно копейки, но тогда мне придется ночевать дома.
И я вытыкаюсь. Продолжая мелко кивать и вставлять «угу» в речевой поток Гимора, я стараюсь думать о чем-то хорошем. Например, о том, что завтра возвращается Дэн. Блин, всего три дня его не было, а я соскучился.
Я немного парюсь по поводу его поездки. Вроде бы одна московская фирма клюнула на его записи, и Денис вполне может поменять пульт диджея в «Орбите» на вертушку в каком-нибудь московском клубе. Нет, я, конечно, был бы рад за товарища. Я всегда знал, что Дэн далеко пойдет, но с чем я тогда останусь? У меня друзей-то – Дэн да Крот, а если Дэн уедет, мы с Кротом вряд ли будем тусить вместе, слишком разные. Дэн нас цементирует, он всегда в нашей тройке был за главного. И я ловлю себя на мысли, что в первый раз в жизни желаю своему лучшему другу неудачи.
Хотя, если по чесноку, Дэн и так отдаляется от нас. Сначала он стал встречаться с этой богатой телкой, Машей, потом они вместе сняли в центре чердак (студию, его словами), и Дэн уехал с пятаков. Реже видеться мы пока не стали: то он на пятаки приедет, то мы с Кротом к нему в клуб заглянем, но у нас все чаще случаются эти противофазы в разговоре, когда говорим вроде об одном и том же, но оцениваем по-разному. И эта Маша его… Нет, она нормальная девка, но видно, что мы с Кротом ей не нравимся. Когда встречаемся все вместе, она так улыбается снисходительно, всем своим видом демонстрируя – я с вами общаюсь, потому что вы – друзья Дениса. Пока еще. Слава богу, ее отец от Дэна не в восторге, так что будущее Дэна с Машей под большим вопросом.
Тишина режет ухо. Подняв глаза на Гимора, я понимаю, что слишком сильно вытыкнулся. Офисные смотрят на меня, хлопая удивленно глазами, кто-то даже давит смешок.
– Ты спишь, что ли, с открытыми глазами? Ты вообще понял хоть слово? – юродствует Гимор.
– Да, Виталий Анатольевич. Я осознал. Я не буду больше.
– Не будешь – что? А, бесполезно. – Гимор машет рукой, разворачивается и идет в свой блок, огороженный от остального офиса дээспэшными стенками. – Дебилов понабрали…
– Вы так не говорите, ладно? – не могу удержаться я.
– Что??? – Гимор оборачивается, и на его лице появляется маска комического удивления. Он прижимает ладонь к уху, словно не расслышал, и переспрашивает: – Ты сказал что-то, мальчик?
– За языком следите, Виталий Анатольевич!
Я выхожу из офиса, а вслед мне летят ругань Гимора и возбужденные перешептывания офисных. Мне удалось взбаламутить это болото, хоть я и дал себе слово держаться.
До начала моей смены еще почти час. Парни с работы собираются домой и не настроены общаться, а мне это и не нужно. Я уже предвкушаю, как залезу в кабину своего Боливара – модели автоэвакуатора на базе ГАЗ-66 с удлиненным шасси, как он именуется в паспорте, – и вернусь к чтению. «История как проблема логики», охренеть. Я врубаюсь хорошо если в половину написанного и иногда ловлю себя на том, что, продолжая читать и перелистывать страницы, давно утратил нить повествования. Мне приходится возвращаться назад, искать момент, на котором я еще более-менее догонял, и читать снова. Тем не менее за прошлую неделю я одолел половину книжки и твердо намерен добить ее в ближайшие дни.
