1
— Джулиус Кинг.
— Звучит так, будто бы его имя ввергает тебя в глубокие размышления.
— И оно в самом деле ввергает меня в глубокие размышления.
— Он не святой.
— Да, не святой, но…
— Но что?
— Он в Англии.
— Я знаю.
— От кого?
— Аксель сказал.
— Никогда не подозревала, что Аксель с Джулиусом знакомы.
— Что не странно, имея в виду характеры и Джулиуса, и Акселя.
Сидя в саду своего дома по адресу: Прайори-гроув, Лондон, Ю-3, 10, Хильда и Руперт Фостер праздновали, распивая бутылку полусухого шампанского, двадцатилетие своей свадьбы. Хильда — уже чуть располневшая прехорошенькая женщина — вольготно раскинулась, выставив загорелые коленки из-под подола короткого, свободного кроя оранжево-золотистого платья. Ноги ее были босы. Волнистые темные волосы прошиты кое-где тонкими прядками седины.
Ее муж, сохранивший в лице что-то мальчишеское, крупный и сильный, только недавно после ее уговоров исключивший из своего гардероба шорты, сидел, расстегнув рубашку и подставив грудь солнцу, надеясь, что красноватая кожа приобретет наконец желаемый коричневый цвет. Его густая светлая шевелюра с годами выцвела, волосы потеряли блеск и стали сухими, но все-таки не оставляли сомнений в том, что растут на голове природного блондина.
Супруги красиво смотрелись вместе. Всегда готовые помочь другим, они и себе не отказывали в тратах на удовольствия. Последним, все еще ощущаемым как новинка, приобретением был небольшой плавательный бассейн — сверкающий блестками искр синий квадрат в середине огороженного, прямоугольной формы сада. Окружали сад старые красно-кирпичные стены с укрепленной на них решеткой, увитой пышно цветущими сейчас стеблями «альбертинок» и «белых малышек». Запах роз смешивался с запахом ромашки, которую Хильда пыталась выращивать в желобках между вымостившими сад плитами.
— А кто рассказал тебе? — спросил Руперт.
— «Ивнинг стэндард».
— Ну разумеется. Джулиус ведь теперь знаменит. О нем столько писали, когда он решил устраниться от всех этих дел, связанных с производством бактериологического оружия.
— А чем конкретно занимался Джулиус?
— Нервно-паралитическими газами. И разновидностью сибирской язвы, против которой бессильны антибиотики.
— Все вы в восторге, оттого что Джулиус с этим покончил. А я ставлю ему в вину, что он в это ввязывался.
— Чтобы найти противоядия, надо сначала изучить яды.
— Ненавижу эту дурацкую присказку. Ею оправдывают столько зла!
— В науке, Хильда, нет жестких границ. Стремясь принести пользу или просто исследуя увлекательную проблему, ученый-биолог иногда натыкается на что-то, пригодное для военных. Но это не может сразу же погасить его любознательности. Кроме того, уж лучше временный паралич, чем тела, разлетающиеся на куски.
— Для меня это неубедительно. Я думаю, что биологу стыдно иметь отношение к производству оружия. Многие вызываемые им болезни вовсе не временные. И если уж выбирать, я предпочла бы разлететься на куски.
— При этом иногда выживают, но остаются обрубками.
— Ой, Руперт, хватит споров. Слишком жарко, и я не могу шевелить мозгами. А тебе, как я вижу, ужасно хочется защитить Джулиуса.
— Джулиус не нуждается в защите: он поступил в соответствии с принципами.
— И вам, мркчинам, кажется, что это все оправдывает! Он ничем не пожертвовал. Он крупный биохимик и может получить работу где угодно. Кроме того, у него есть средства. Кстати, откуда они? Он получил их в наследство?
— Да. Насколько мне помнится, он из семьи банкиров. Но не забудь, что в Южной Каролине у него была изумительная лаборатория, любое необходимое оборудование и неограниченное финансирование. Как, кстати, называется это место, где он работал?
— Диббинс. Диббинс-колледж — этот адрес я не забуду до конца своих дней.
— В связи с Морган?
— Да. Правда ли, что всю его работу финансировали военные?
— Правда. Хотя в лаборатории занимались и не только бактериологическим оружием. Джулиус с интересом участвовал в массе других проектов. В обедневшей старушке Европе он уже никогда не получит таких условий.
— Ну, он не обязан жить в обедневшей старушке Европе. И журналистам он заявил, что уволился, потому что продолжать эту работу ему стало скучно. О принципах речи не было. Принципы сочинили возвышенно мыслящие друзья.
— Джулиус ироничен. Он не станет распахивать душу газетчикам.
— Мне его заявление понравилось. И я совершенно уверена, что скука может подвигнуть Джулиуса на что угодно.
— Ты намекаешь на его роман с твоей обожаемой младшей сестрой?
— Ничуть. Я вовсе не имела в виду Морган. Возможно, там как раз все было серьезно.
— Для нее — безусловно.
— Да. А вот в чувствах Джулиуса я так и не разобралась. Письма Морган были полны эмоций и очень малоинформативны.
— И все-таки что же произошло у них в этой Южной Каролине? И кто на самом деле кого бросил?
— Не знаю, Руперт. Дождемся моей обожаемой младшей сестры, и она, без сомнения, просветит нас.
— Интересно, а знает ли Морган, что ее бывший любовник тоже окажется в Лондоне?
— Да… очень странно, что они оба приедут едва ли не одновременно.
— Может, они решили встретиться в Лондоне?
— Нет. Морган уверена, что разрыв окончателен. Об этом она как раз пишет ясно. И мне кажется, что расстались они уже довольно давно. Понятия не имею, в курсе ли Морган, что Джулиус приезжает. Это может стать потрясением.
— В особенности если хочешь забыть свое чувство.
— Подожди. Мы ведь еще не знаем, кто тут кого хочет забыть.
— Но им вовсе не обязательно сталкиваться. Морган, конечно же, будет жить тут, у нас. Но если Джулиус позвонит мне, я приглашу его к себе в клуб. Да, а знает ли Таллис, что Джулиус приезжает?
— Сомневаюсь. У него никаких контактов с миром Джулиуса, и он не читает вечерних газет по причине их несерьезности. Знает ли Таллис о приезде Морган? Вот в чем вопрос!
— Морган не написала, что сообщила ему об этом?
— За весь последний год она вообще ни разу не упомянула его имени.
— Гм, думаю, Таллису все же надо дать знать. В конце концов, они с Морган женаты. Она по-прежнему миссис Таллис Броун.
