…Так какая же это победа, спрашивают некоторые недалекие люди, когда не было победоносных сражений, мы не занимали вражеских столиц, не прирастили территории, не получили контрибуции, наконец? Давайте попытаемся им ответить…
Итак, что можно считать победой в войне? Ответ тут однозначный: это когда достигнуты цели войны. А какие цели были у подвергшейся нападению России? Первая – отбить это нападение. Вторая – сделать так, чтобы его повторение в обозримом будущем стало невозможным. Эти цели достигнуты, так зачем нам еще какие-то территории – у России что, своих пустых земель мало? А по поводу контрибуции…
Да, многие военные обоснованно считают, что если бы наши войска после июньской бойни перешли в наступление и под Мукденом, и под Порт-Артуром, можно было бы спокойно поднимать вопрос о контрибуции. Но в остальном-то мир остался бы тем же самым! Автор этих строк лично присутствовал на встрече Его Императорского Величества Георгия Первого с журналистами и услышал там вот что: «Наступлений без потерь – и больших потерь – не бывает. А результатом этого наступления и последующего разгрома японских армий были бы только деньги. Я не согласен менять на золото жизни наших солдат и уверен, что они в этом меня поддерживают».
Надеюсь, все сомнения в том, что результатом японской войны стала наша победа, больше не будут приходить в головы мыслящим людям. Но давайте подумаем: а какая это была победа? И сразу получим ответ: одна из величайших в истории! Ибо ни одна большая война еще не оканчивалась столь малыми потерями у выигравшей стороны. И они, эти потери, были не напрасны. Попробуйте сейчас найти страну, которая осмелится напасть на Россию! Наши солдаты, моряки и летчики наглядно показали всему миру, чем кончаются агрессии против нашей могучей державы…
ЕИВ. Да долго ты там еще будешь возиться? Оставь шлифовать детали Дурново и двигай в Питер, из-за тебя до сих пор дата свадьбы не назначена.
ГК. Ну блин, величество, ты и даешь! Я, конечно, понимаю, любовь там… Поимей терпение, примерно неделя осталась. А если невтерпеж, женись без меня, переживу как-нибудь.
ГЛАВА 1
Насчет недели – это я по своей всегдашней привычке просил срок с запасом, переговоры в Циндао были уже практически завершены, и послезавтра, тьфу-тьфу, будем мирный договор подписывать. Пока только сам договор, секретный протокол к нему предполагалось разработать без спешки и в Гатчине.
По договору Корея признавалась исключительно японской зоной влияния. Про Ляодунский полуостров было сказано, что теперь там допускается присутствие японских вооруженных сил, а в секретном протоколе предстояло расписать график вывода нашего флота из Порт-Артура и механизм передачи прав аренды на часть территории.
– Отсюда можно сделать вывод, что у вас есть артиллерия с эффективной дальностью стрельбы в двадцать два километра,– с кислой миной сказал мне господин Ито, глядя на карту Ляодуна с нанесенной границей японской и российской зон влияния.
Я пожал плечами – типа у меня много чего есть, все так сразу и не упомнишь…
Дальний оставался нашим.
Курильские острова становились королевством, где на троне восседала королева Мария Первая. Это королевство входило в состав Черногорской империи на правах вассала.
Маньчжурия полностью сохраняла свой довоенный статус, но в секретном протоколе предполагалось прописать условия участия Японии в освоении ее природных богатств.
– А что за необязательный пункт, о котором вы говорили при первой встрече? – поинтересовался японский премьер.
– Это…– запнулся я. Ну что мне мешало получше запомнить имя принцессы! Так как же ее зовут, а, кажется, вспомнил…– Заранее прошу прощения,– продолжил я,– если предлагаю что-нибудь неприемлемое, вы сразу скажите, настаивать не буду. Но не поженить ли нам русского принца и дочь микадо? Я имею в виду принцессу Макако.
– Может быть, Масако? – осторожно уточнил Ито.
– Разумеется, это просто неточность перевода. Так что подумайте, в случае интереса – сразу ставьте в известность меня…
Когда мирный договор был уже подписан, при прощании с Ито я сказал:
– У меня вообще-то было еще одно предложение по секретному протоколу, но я намеревался его озвучить только после достижения взаимовыгодных соглашений по всем остальным вопросам. И мне представляется, что уже можно… Суть его вот в чем. Извините за прямоту, но воевали вы в основном английским оружием. Однако в новых условиях у вас могут возникнуть финансовые трудности при продолжении этого же курса… Я предлагаю вам помощь России в вопросах развития вашей военной промышленности. Надеюсь, по результатам военных действий вы не сомневаетесь, что наше оружие, как минимум, не хуже английского?
– И вы будете поставлять нам новейшие образцы и оборудование для их производства? – не поверил Ито.
– Те, что еще только в разработке,– не обязательно, хотя и возможно. Но уже поступившие на вооружение нашей армии – да.
Разумеется, я говорил чистую правду. Господин премьер-министр ведь не стал спрашивать меня о том, что Россия, кроме армии, собралась обзавестись еще корпусом быстрого реагирования, куда и будут поступать новейшие образцы всего, включая танки и самолеты…
В Питер я вылетел на присланном за мной новом, наконец-то закончившем испытания «Кондоре». По основным параметрам, кроме дальности (она была увеличена втрое за счет полезного груза), новый борт номер один примерно соответствовал Ю-52, то есть уже мог обеспечить вполне приемлемый уровень комфорта. Провожающий меня Ито с опаской переводил взгляд с воздушного гиганта на стоящую рядом с ним и кажущуюся совсем маленькой «кошку» – видимо, вспоминал, что наделали в Сасебо всего три этих малышки, и прикидывал, что смогут при желании учинить десяток-другой «Кондоров»… Разницу между пикирующим бомбардировщиком и гражданским самолетом я ему объяснять не стал.
Почти весь полет ушел на радиоругань с Гошей – тому приспичило устроить из моего прилета шоу на тему чествования героев войны. Наконец уже в районе Казани удалось убедить величество, что для этого гораздо лучше подходят калединские отпускники по ранению, эшелон с которыми уже проехал Красноярск. Так что в Гатчине я сел тихо, без всякой помпы и отправился обживать свое крыло дворца, в котором и был-то всего несколько раз.
Естественно, так называемое «обживание» началось с бесед с интересными людьми. Первый из них, Беня, слегка огорчил меня сообщением, что секретарь Ламсдорфа наконец-то найден, но увы – в несколько неживом виде… Но покойник качественный, идентификация удалась на сто процентов. Однако не успел я толком погоревать по этому поводу, как Татьяна доложила, что ее служба нашла еще один труп того же секретаря, причем даже лучшего качества, чем найденный шестым отделом. Это уже вселяло оптимизм: если человек так разбрасывается своими трупами, то есть основание продолжать поиски, ибо для покойников такое поведение несколько нехарактерно.
