Эстония, город Таллин За месяц до описываемых событий
– Привет, Тойво! Что-то не балуешь ты нас своим благосклонным вниманием.
– Хай, Финч! Некогда мне в редакциях рассиживаться. Я же репортер, а таких «волков» ноги кормят. Не то что вас – редакторов, корректоров, издателей… Вы на других местах мозоли наращиваете.
Сидящий за небольшим столом с раскрытым ноутбуком мужчина внушительных размеров скосил глаза на свой объемистый живот.
– Нет-нет, – весело уточнил высокий поджарый эстонец, которого назвали Тойво, – я вовсе не это место имел в виду.
На секунду в глазах сидящего мелькнуло непонимание, а потом в сторону собеседника полетела какая-то пухлая растрепанная тетрадь, пущенная мощной рукой. Тойво легко увернулся:
– Купи себе, друг, баскетбольную корзину. Теряешь былую меткость.
Когда-то они оба играли в баскетбол за университетскую команду. Но с тех пор много воды утекло. Малоподвижные должности сначала корректора, потом издательского редактора и заместителя руководителя одного из отделов ежедневной таллинской газеты «Ээсти Пяэвалехт» явно не способствовали сохранению изящной стройности фигуры некогда долговязого Финча. Он с сожалением вздохнул:
– Стареем… Обрастаем… А ведь я стараюсь регулярно в спортзал захаживать! Ну, правда, уже не баскетбол в полную силу, а так… на тренажерчиках…
Тойво хмыкнул и передразнил:
– «На тренажерчиках»! «В поля» тебе надо, приятель! Не на отдых в фешенебельный отель с внутренним бассейном, а поработать с годик новостным репортером! Причем даже не здесь, в столице, а на несколько сельских газет. Вот тогда мир снова увидит стремительного, непредсказуемого в атаке Финча!
Толстяк задумчиво посмотрел в окно, почмокал вытянутыми в трубочку мясистыми губами и философски изрек:
– А я хочу этого?
И с глубоким сомнением покачал большой головой.
Тойво безнадежно махнул рукой и стремительно развернулся, чтобы выйти из кабинета, когда услышал:
– Небось опять только в бухгалтерию и забежал, да?
Он притормозил:
– Я ж тебе сбросил вчера весь материал, так что за мной долгов нет. – Потом встревоженно поинтересовался: – А что, деньги еще не перевели?
– Беги-беги, хапуга! – беззлобно проворчал Финч. – Все на месте. Только главному лучше на глаза не попадайся: запряжет куда-нибудь. У нас же вечный цейтнот.
– Угу, – пробормотал Тойво, вновь намереваясь продолжить свой путь.
– И куда ты только тратишь эти деньги?! Родители умерли, свою семью так и не завел. Все скачешь, козлик.
– Зависть – нехорошее чувство, – назидательно произнес репортер, но потом вполне по-дружески добавил: – Я ведь квартирку собираюсь прикупить, надоело по съемным углам мотаться.
– Это правильно. А то тебя в твоем «съемном углу» застать невозможно! Вчера попробовал позвонить – никто не отвечал весь вечер. У очередной пассии загостился?
– А мобильник на что?
Финч оскорбленно выдохнул:
– Дружок, ты сначала избавься от нехорошей привычки отключать его во время секса!
Тойво подошел сбоку к своему другу, обнял его рукой за плечи и, низко наклонившись, что-то прошептал в самое ухо.
– О-о-о! Вот даже как?! Ну, если так сильно действует… А в виброрежим не пробовал переводить?
Репортер легонько шлепнул Финча ладонью по наметившейся на затылке лысине:
– Оставь в покое мои сексуальные пристрастия! Кстати, я-то тебе зачем понадобился?
– Ну-у-у… если отбросить в сторону мое сексуальное любопытство…
Тойво укоризненно взглянул на хозяина кабинета.
– Ладно, молчу. Тебя уже два дня разыскивает один человек. – Репортер насторожился. – Нет, не из наших. Хотя дело у него, так сказать, «по специальности».
– Боже! Да, кроме меня, здесь полно специалистов!
Финч покачал головой:
– Он желает разговаривать только с тобой.
– «Желает»? То есть еще продолжает желать? Ты его не отшил?
– Пытался… Бесполезно!
– А хоть тема-то какая?
– Молчит, понимаешь, как партизан!
– Ну, и поручил бы этого «говоруна» кому-нибудь из своих молодых подчиненных или выпроводил бы партизана за дверь!
Толстяк немного подумал, а потом уточнил:
– Это – русский «партизан»! Такого не выпроводишь без скандала. Хотя вел он себя очень прилично.
– Русский, говоришь? – Тойво уселся на хлипкий стульчик около стола.
Финч кивнул. Пока он делал не головокружительную, но вполне приличную карьеру, сидя безвылазно в главном офисе редакции «Ээсти Пяэвалехт», его друг Тойво, мотаясь без устали по городам и весям, нелегким репортерским трудом зарабатывал себе репутацию сначала подающего надежды корреспондента, а потом зрелого журналиста, имя которого становилось все более известным среди коллег. Хотя как минимум половина из них не разделяла его взглядов и сформировавшихся убеждений.
Дело в том, что эстонец Тойво Круус не был националистом. Он искренне считал, что славяне вообще – а их насчитывалось в стране не менее трети от всего населения – и русские в частности такие же полноправные члены их небольшого государства, как и эстонцы. Поэтому в его публикациях всегда присутствовал дух национальной терпимости и толерантности. Он выступал за придание русскому языку статуса второго государственного, за запрет какой-либо дискриминации при приеме на работу, на выборах – вообще против любого ущемления в правах неэстонского населения.
Особенно громкий общественный резонанс получили его статьи против переноса памятника русским воинам-освободителям в Таллине. Он сам был участником горячих митингов той поры и приобрел множество искренних друзей. И столько же заклятых врагов. Число и тех и других еще увеличилось после серии репортажей Крууса о ничем не оправданном увеличении американского присутствия в стране.
Материалы молодого журналиста с удовольствием перепечатывали некоторые крупные столичные журналы, как, например, «Таллин», в то же время сам он получал по почте записки с угрозами как «продавшийся оккупантам писака»! Тойво не примыкал открыто ни к одной из сторон. Он оставался по возможности честным, порядочным и свободным.
Так что неудивительно, что русский искал в редакции именно его.
– Послушай, он ведь и сегодня с утра пришел. – Финч посмотрел на часы. – Наверно, до сих пор в холле на диванчике сидит. Только…
