«Как так случилось, что витая змея покинула свое место? Я больше не отражаюсь в зеркалах! Думаешь, я вампир? Нет, вампир – это ты. Это твое поганое дыхание отравило мою кровь. Это ведь твой коронный номер, не так ли?
И потому тебя надо наказать. Лучше бы тебе накинуть на шею петлю или отравиться. А нет – так получить удар по самому больному. Твой ад начинается! Счастливого Рождества!»
– Вот такое письмецо… – полковник Левицкий еле заметно пожал плечами, достал из папки второй лист бумаги, уставился в него с самым серьезным видом.
В кабинете царило уважительное молчание. Спустя пару секунд кто-то хмыкнул, и молчание сразу перестало быть уважительным. Подчиненные заулыбались.
– А мы-то при чем? – наконец, спросил майор Григорьев. – Уголовщина чистой воды… Кто-то, вообще, пострадал?
– Одна женщина отравилась.
– Насмерть?
– Да… Но она старая, одинокая… Поздно вызвала «Скорую». Думала, что-то несвежее съела.
– Эта женщина – бывший работник спецслужб?
– Сережа, есть вещи, над которыми не шутят.
– А я и не шучу. Она воевала в Чечне?
– Сережа!
– Тогда почему мы?
– Так, понятно… – Левицкий раздраженно побарабанил пальцами по столу. – Я давно замечаю, что у вас в отделе странные настроения. Предупреждаю сразу: в очередь на квартиры записываю я! Чтобы потом не было обид…
– Вы, товарищ майор, не правы, – немедленно обернулся к Григорьеву Аникеев. – Дело целиком и полностью наше! – Глаза Аникеева при этом были веселые.
Левицкий и раньше видел, что Аникеев с Григорьевым работают на пару – как плохой и хороший следователь, только в данном случае разыгрывалась сценка «плохой и хороший подчиненный». Он знал абсолютно точно: в этом отделе народ так спелся, что каждый из них не то что говорить, но и молчать может за всех.
Если откровенно, он был согласен как раз с Григорьевым. Не было никаких оснований подозревать здесь терроризм.
– И все-таки, почему терроризм? – тут же спросил майор.
«Экстрасенс!» – уважительно вздохнул Левицкий.
– А что же это? – ответил он вслух вопросом на вопрос.
– По аналогии с Америкой? – Григорьев сощурился. – Но у нас-то так разве делают?
– Не делают. Но могут и начать.
– Под видом вампиров?
Молоденький лейтенант – Левицкий не помнил его фамилию – не выдержал и прыснул, после чего покраснел до ушей.
– Вампир – это образ. – Левицкий посмотрел в окно, снова вздохнул.
– Образ чего?
– Образ врага.
– Мило… И кто же у нас такой поэт: Басаев?
– Все, прения закончились. – Левицкий отложил первый лист бумаги в сторону, подумал немного и перевернул его, как бы давая понять, что дело это решенное и надо приступать к отработке версий. – Перехожу к деталям. Идея о том, что это может быть терроризм, не лишена оснований. Наши коллеги из УВД просят обратить внимание на поздравление…
– С какой буквы написано слово «Рождество»? – быстро спросил Григорьев.
– С большой… – Левицкий исподлобья глянул на него. – Но это ничего не значит, Сережа.
– Нет уж, надо договориться о терминах! Либо это слово что-то значит, к тогда в нем значима каждая буква, либо мы его вообще не рассматриваем.
– Сережа, мы будем заниматься этим делом, понимаешь? Будем!
– Теперь понял. Мы будем заниматься этим делом. И поэтому прошу обратить внимание на то, что слово «Рождество» написано с большой буквы. Если наши коллеги из УВД, – тон Григорьева стал издевательским, – да, если наши уважаемые коллеги из УВД решили, что это поздравление намекает на исламский фактор, я хотел бы отметить, что писал письмо все-таки христианин.
– Запиши это себе в книжку, – так же издевательски отозвался Левицкий. – Как первое соображение по данному делу… Мне можно продолжать?
– Можно.
– Спасибо. Всего было разослано шесть конвертов – все именные, на конкретный адрес и фамилию. Отправлены из Москвы. В каждом из них, помимо этого письма, распечатанного на принтере шрифтом Times New Roman, находился ядовитый порошок. Мышьяк. Четверо из шести адресатов вызвали милицию сразу же, пятый – на следующий день, шестая – женщина семидесяти восьми лет – порошка не заметила. Очевидно, какая-то часть мышьяка попала ей на руки, потом в рот. Через несколько часов ей стало плохо: резко упало давление, потом началась рвота, понос. «Скорую помощь» она вызвала только на следующее утро… Там тоже не особенно напряглись. Поставили диагноз «желтуха». В общем, она умерла на третьи сутки, в больнице. В семнадцатой больнице. Не от отравления, а от сердечной недостаточности… – Левицкий поиграл желваками: врачи напортачили довольно сильно. – Есть вопросы?
– Куча, – отозвался Аникеев. – В чем смысл данной акции, с точки зрения наших уважаемых коллег из УВД?
– Следующий вопрос? – бесстрастно продолжил Левицкий.
– Когда стали приходить письма? – осторожно вмешался лейтенант.
– Первое письмо пришло пятого января Александрову Евгению Владимировичу. Это солидный гражданин сорока пяти лет, депутат Государственной думы, в прошлом крупный чиновник Фонда федерального имущества. Недавно у него в семье случилось горе: погибла жена. Если точнее, то незадолго до Нового года ее сбила машина – того, кто сбил, до сих пор не нашли. Детей у них не было… Следующие два письма пришли девятого января: Балитоевой Ашхен Степановне и Мордовских Борису Ивановичу. Балитоевой тридцать четыре года, она врач-стоматолог, не замужем, воспитывает семилетнего сына. Живет с матерью. Борис Иванович Мордовских – известный ученый, специалист по истории Средних веков, автор нескольких учебников, преподает в университете, заведует кафедрой. Старый, ему шестьдесят девять лет. Увлечение – книги по колдовству…
Аникеев присвистнул.
– Десятого января – еще одно письмо, самое любопытное. Оно отправлено на имя Семиотской Инны Гавриловны, но по этому адресу уже пять лет живут другие люди. Семиотская уехала в Канаду еще в девяносто четвертом, квартиру продавала по доверенности. Два года назад те, кто купил квартиру, переехали в большую с доплатой. Ни они, ни последняя хозяйка – та самая женщина, которая умерла от отравления – не стали переоформлять телефон на свое имя… Дальше, пятое письмо – одиннадцатого января – Ледовских Игорю Дмитриевичу. Ему тридцать три года, он художник, не женат, из всех родственников имеется только двоюродный брат. Кстати, этот брат учится в университете на историческом факультете, там, где преподает Мордовских… И двенадцатого января последнее письмо пришло на имя Ольги Васильевны Катаевой. Обычная домохозяйка тридцати восьми лет. Правда, есть одно обстоятельство. Ее муж лечится от тяжелейшего заболевания крови – говорят, неизлечимого…
