1. ЭФФЕКТ БРЭМА СТОКЕРА
— Ты прямо меня расстреливаешь: я чувствую себя как под пулями, — сказала женщина и улыбнулась с таким видом, будто шквальный огонь вспышек «роллейфлекса» и «пентакса» был для нее привычным делом.
— Наклоните голову немного влево и не смотрите на меня, — произнес голос из-за объектива, — вот так… Chévere[1]!
Chévere? С какой стати у нее вырвалось это слово? Инес никогда раньше его не употребляла. Она не была ни латиноамериканкой, ни любительницей телесериалов, да и возраст уже не тот, чтобы легко усваивать модные словечки современного жаргона.
— А теперь посмотрите на меня… так-так, замечательно, — приговаривала Инес, почему-то она была уверена, что фотографии должны выйти удачно.
«Эффект Брэма Стокера» — так называла Инес отношения, устанавливающиеся в процессе фотографирования между фотографом и его объектом: слово «вампиризм» казалось ей неподходящим. Термин же «эффект Стокера» проходил незамеченным среди других клише фотографического жаргона и в то же время прекрасно раскрывал суть феномена, позволяющего фотографу с помощью камеры проникать во внутренний мир другого человека, постигая его душу и пытаясь уловить за заурядностью красоту. Сегодня перед ее объективом — женщина лет шестидесяти пяти, венесуэлка, если судить по ее акценту и внешности. По странной ассоциации Инес вспомнила про побаливающую ранку на запястье («Чем, черт возьми, я могла порезаться вчера вечером?»). Голова тоже болела, но Инес тотчас возвратилась к работе.
— Еще разок; отклоните подбородок влево, еще немного. Вот так… отлично, класс!
Инес Руано не слушала, о чем разговаривает с этой женщиной Вики — журналистка, с которой они сегодня работали в паре. До нее долетали лишь обрывки разговора, отдельные фразы, позволявшие все же получить некоторое представление о героине этого интервью, первом из новой серии «Встречи с женщинами в тени». В сущности, проект довольно банальный, но Инес пригласил не просто «Тайм мэгазин», а Майра, главный редактор, ее старая знакомая, — так что отказать было невозможно.
— Хорошо вышло… а теперь не смотрите на меня.
Имя женщины Исабель Альсуа Гарсия, и, как смогла заключить Инес из обрывков разговора, она подруга и верная спутница, нянька, сиделка и единственная будущая наследница пожилого скульптора Алонсо Блекуа, некогда знаменитого донжуана. Инес он тоже нравился в студенческие годы, поэтому она начала внимательнее прислушиваться к словам сеньоры Альсуа, соединяя услышанное с увиденным через объектив. Теперь она взяла другой аппарат, чтобы сфотографировать женщину своим стареньким «роллейфлексом».
— Попробуем так?
Инес уже поймала в объектив наполовину приближенное, перевернутое изображение Исабель Альсуа. Люди выдают свои секреты, когда переворачиваешь их вверх тормашками, как будто их мысли, даже самые сокровенные, начинают легче всплывать на поверхность в таком положении. По крайней мере так думала Инес, и недавно она даже пришла к заключению, что, глядя на перевернутое изображение человека, можно разглядеть некоторые его черты, скрытые за обыденностью и логической упорядоченностью мира.
С помощью своего оптического прибора Инес обнаружила, например, что эта женщина стремится походить на Ирене Папас: она сфокусировала объектив на ее лице, чтобы посмотреть, как Исабель Альсуа постаралась изменить форму своих бровей и губ, контур которых был обозначен резковато для ее возраста. Больше всего в этой женщине Инес привлекало это ее «почти». Инес обожала снимать таких людей, они намного интереснее цельных. Эта стареющая женщина была просто великолепна в своем подражании Папас: почти стройная (не считая толстых, как дорические колонны, ног, которые Инес собиралась исключить из фотографии), почти высокая, и контур ее нижней челюсти почти безупречен.
— Ах, дорогая, ты даже представить себе не можешь. Никто — понимаешь меня? — никто не осознает, каким умом должна обладать женщина, чтобы выносить гения, — с карибским акцентом произнесли сейчас эти губы. Однако выговор для женщины не родной: если бы Инес с большим вниманием слушала вопросы Вики, она бы узнала, что Исабель Альсуа Гарсия — из семьи знаменитых послевоенных эмигрантов и принадлежит к числу людей, претендующих на то, чтобы интеллект их славных предков безусловно признавался и за ними самими. Не важно, если интеллектуальные способности в роду давно зачахли, и у потомка великого человека куриные мозги и образование девочки из каракасского монастырского колледжа: ум таких людей должен приниматься на веру и ни при каких условиях не может быть поставлен под сомнение.
Однако Инес на двадцать лет моложе Исабель Альсуа, она не застала ни войну, ни послевоенный период и не была склонна принимать на веру что бы то ни было. Поэтому она чувствовала некоторую неловкость, видя, как женщина морщит губы, делая Вики очередное признание:
— Поверь мне, милая, все эти великие люди в действительности просто дети — понимаешь меня? Единственное, чего мне не приходится делать, — разве что менять Алси пеленки… Да, да, не смотри на меня такими глазами, ты еще очень молода, но если потом ты станешь кем-нибудь в этой жизни, ты поймешь, что чем более мужчина влиятелен, умен или талантлив, тем больше в нем придури. Да, да, они полные придурки, детка.
Инес вспомнила, как ей нравились некогда скульптуры этого «придурка», и решила сконцентрировать все внимание на глазах Исабель Альсуа, пропуская мимо ушей ее слова. Каковы бы ни были представления этой женщины о мире и мужчинах, Инес не хотела, чтобы они отражались в ее работах. Она не из тех фотографов, которые всегда стремятся сделать из своих персонажей подобие красочных иллюстраций из «Пари матч», но не принадлежала она и к числу тех, кому нравится подчеркивать безобразную сторону людей. Слишком дешевый и слишком простой, по ее мнению, трюк. Гной в уголке глаза… торчащие из носа волоски… Инес казалось, что люди читают фотографии больше, чем сам текст интервью. Читатель никогда не пропустит несколько прядей, выбившихся из прически или, наоборот, слишком прилипших к черепу, и инстинктивно решит: «Вот депрессивный». Или, как в случае с Исабель Альсуа Гарсия: «Вот у кого язык без костей»; потому что именно на такую мысль наводили эти губы, увеличенные слишком темным контуром, эти бесчисленные бороздки над верхней губой — признак постоянно морщившегося или растягивающегося рта. «Маленькие, но иногда обманчивые симптомы», — думала Инес.
Поэтому она снова вернулась к «пентакс»: такие детали намного лучше фиксировать цифровым фотоаппаратом. Инес старалась не смотреть больше на губы женщины, а полностью сконцентрироваться на ее глазах — невероятно черных и самоуверенных: Исабель Альсуа, почти не мигая, вонзала свой взгляд в собеседника со спокойной пристальностью святого. Или осла.