Видит Бог, это слишком тяжелое бремя.
В конце концов, ведь он не настолько хладнокровен.
Однако надо довести дело до конца. Оторвав длинные полосы от белого подола ее платья, обвязать шею и талию девушки, сделав что-то вроде импровизированной ручки для переноса мертвого тела.
Мужчина не может заставить себя взглянуть в лицо убитой, он вообще едва смотрит на нее.
Лесная тропа достаточно торная, хотя и немного заросла ежевикой и какими-то густыми кустами.
Невдалеке течет река. Убийца слышит, как журчит вода.
Мужчина с тяжелой ношей медленно выходит на берег. На другой стороне широкого потока можно разглядеть огни города, мерцающие в предутреннем тумане.
Ему кажется, будто где-то вдалеке плещется вода.
Луны не видно, но в небе много звезд, и они ярко сияют сквозь кроны деревьев.
Что сделано, то сделано.
Остается лишь грустное, тоскливое чувство — не боль, а что-то сродни печали.
Мужчина с трудом тащит тяжелое тело девушки, кладет его на берег и лихорадочно ищет камень или булыжник, достаточно большой, чтобы утащить человека на дно.
Преступник не может отделаться от мыслей о жертве.
— О, Мэри! — бормочет несчастный, и ему нелегко выговорить ее имя вслух. — О, Мэри!
Глава 2
Старина Хейс
Его звали Джейкоб Хейс. Но в популярных дешевых газетах, «Нью-Йорк ивнинг геральд», «Сан», «Трибюн» и «Меркьюри», главного констебля Нью-Йорка именовали не иначе как Старина Хейс.
Старому служаке стукнуло уже шестьдесят девять лет — и почти сорок из них он возглавлял городскую полицию, получив эту должность из рук мэра Ливингстона в 1802 году.
Будучи молодым полицейским, Джей приобрел известность среди зрителей, толпившихся возле ринга для травли быков собаками, где прославился своим умением сдерживать пьяную толпу. Вооружившись только дубинкой констебля, Хейс шел в самую гущу зрителей, срывал шляпу с наиболее неуемного, а когда вышеупомянутый тип отправлялся подбирать свой головной убор, награждал его мощным пинком. Да так, что заводила отлетал подальше и становился совершенно безвредным для окружающих. Таким образом он предотвратил огромное число драк и потасовок.
Старина Хейс был известен как человек исключительной честности и безупречного поведения, нравственный и набожный. Проницательные карие глаза, кустистые брови, обветренное лицо, массивная челюсть и волевой подбородок. Все это придавало констеблю вид человека сильного, опытного и много повидавшего на своем веку.
Будучи воплощением закона, Джейкоб считал, что может по лицу отличить преступника от честного человека. Он всю жизнь занимался физиономикой, пытаясь найти в окружающих ключ к их характерам. Любого прохожего, встретившегося на улице, Хейс внимательно рассматривал, анализировал и запоминал. Способный полицейский был назначен главным сыщиком — таких в последнее время стали называть детективами.
Этот человек обладал множеством талантов, необходимых для раскрытия преступлений. Но особенно его уважали за виртуозное умение вести слежку, а также за тактику сильной руки, применяемую во время допросов и известную как «третья степень».
Джей вступил в ряды стражей правопорядка еще совсем юнцом, заняв одну из низших должностей. В те времена полиция еще не могла похвастаться хорошей организацией и состояла из небольших формирований, в том числе отряда «Кожаные головы» — знаменитой ночной стражи. Это прозвище было дано за характерную униформу — кожаные шлемы, как у пожарных. Каждый боец срезал передний край у своего шлема и натирал его щелоком, отчего кожа становилась твердой, как металл.
Однажды утром, едва усевшись за стол с чашечкой кофе, приготовленного его дочерью Мэри Ольгой, Старина Хейс получил срочное известие. Письмо принес негр, прихожанин шотландской пресвитерианской церкви на Гранд-стрит, — той самой, в которой вот уже долгие годы молилась семья досточтимого констебля. Священник, собственноручно подписавший послание, просил приехать немедленно, сообщая, что прошлой ночью воры содрали медную обшивку с купола церкви и каким-то образом умудрились скрыться вместе с нею. Священник умолял детектива явиться лично на место преступления, и как можно скорее, что тот и сделал, хотя никакой пользы его присутствие не принесло. Меди и след простыл, а прочесывать мастерские и кузницы — это работа для кого-нибудь помоложе и порасторопнее.
Преподобный заговорил о молодежных преступных группировках, сказав, что их видели неподалеку от церкви. Он вспомнил о Томми Коулмане и банде под названием «Сорок воришек» — их притон находился за углом, в квартале от церкви, на Принс-стрит. Сыщик пообещал священнику вытащить парнишку из норы и побеседовать с ним. Не теряя времени на бесплодные разговоры, он подозвал своего кучера Бальбоа, пожилого негра в элегантном зеленом жилете и желтом галстуке, который ждал хозяина на улице.
С помощью Бальбоа констебль забрался в экипаж — закрытое черное ландо — и через несколько минут очутился в своем кабинете в тюрьме «Томбс».
Сержант Макардел из ночной стражи вошел в кабинет и теперь покашливал в дверном проеме.
— В чем дело, сержант? — спросил Хейс, поворачиваясь к своему пухлощекому рыжеволосому помощнику.
— К вам приходил какой-то джентльмен, сэр, — сказал Макардел.
Тридцатидевятилетний сержант Макардел вот уже семнадцать лет служил в полиции, но только последние три года посвящал этому занятию все рабочее время. Прежде он подрабатывал подручным каменщика. Тот факт, что сержант работал не только в полиции, не был исключением в рядах защитников правопорядка. Большинство агентов работали где-то еще, чтобы чем-то сдабривать свое мизерное жалованье, назначенное муниципальным советом и правлением муниципальной корпорации.
— Позволю себе заметить, сэр, — добавил Макардел, — тот человек выглядел очень встревоженным.
Тюрьму, в лабиринтах которой находился кабинет Хейса, построили на месте старого исправительного дома. Официально она называлась Манхэттенской мужской тюрьмой или, в некоторых кругах, Дворцом правосудия. Однако в народе это мрачное здание, выложенное из серых каменных блоков, расположенное на западном берегу большого пресноводного пруда, с самого первого дня получило название «Томбс».[2]
Кабинет главного констебля находился рядом с камерами смертников и большой камерой, где держали хулиганов и нарушителей общественного порядка. Здесь ежедневно сменяли друг друга бесконечные вереницы пьяниц, буйных скандалистов и игроков. Их держали там до тех пор, пока парни, очухавшись, не заплатят штраф, после чего отпускали восвояси.
