В машине я сказал, что завершил первый вариант моей книги —вот этой самой книги. А когда начали подъем на одну из гор в Пиренеях — на ту,которую оба считали священной и где нам случалось проживать необыкновенныеминуты, — добавил: «Разве тебе не интересно узнать, о чем эта книга, как онаназывается?» Интересно, ответила ты, но боюсь спросить, хотя, когда узнала, чтоты завершил работу, обрадовалась — очень обрадовалась.
И я сказал тогда, о чем эта книга и как она называется. Мыпродолжали путь в молчании. Вокруг, слетая к нам с верхушек голых, лишенныхлиствы деревьев, шумел ветер, и от этого дуновения гора снова явила нам своемогущество, показала свою магию.
Потом пошел снег. Я остановился и вгляделся в это мгновение— в падающие хлопья, в свинцовое небо, в лес и в тебя рядом. Ты была рядом сомной, ты всегда рядом со мной.
Я хотел сказать тебе об этом, но решил дождаться, когда ты впервый раз перелистаешь эти страницы. Эту книгу я посвящаю моей жене — тебе,Кристина.
По утверждению писателя Хорхе Луиса Борхеса, понятие Заирсвязано с традицией ислама и возникло в XVIII веке. По-арабски оно означаетнечто видимое, присутствующее, то, что не может остаться незамеченным. То, что,войдя однажды с нами в контакт, будет мало-помалу занимать все наши мысли дотех пор, пока не вытеснит все остальное. Это можно счесть святостью — илибезумием.
Я — свободен
Она: Эстер, военная корреспондентка, только что вернувшаясяиз Ирака, где в любой миг могут начаться боевые действия. Тридцать лет.Замужем, детей нет.
Он: личность не установлена. По виду — 23-25 лет. Волосытемные, монголоидный тип лица.
В последний раз обоих видели в кафе на улице ФобурСент-Оноре.
Полиция располагает сведениями о том, что они встречались ираньше, хотя остается неизвестным, сколько раз. Эстер всегда говорила, что этотчеловек — она называла его Михаил, но едва ли это его настоящее имя — оченьважен для нее, хотя никогда не поясняла, в каком смысле: в профессиональном илив личном.
Начато расследование. Рассматриваются версии: похищение сцелью выкупа, похищение и последующее убийство, что совершенно не удивительно,если учесть, что в силу своих профессиональных обязанностей, то есть дляполучения информации, Эстер неоднократно приходилось вступать в контакт спредставителями террористических организаций. Установлено, что в течениенескольких недель, предшествующих ее исчезновению, она регулярно снимала сосвоего текущего счета значительные суммы денег. Можно предположить, что этосвязано с оплатой предоставляемых ей сведений. Вещи и одежда оставлены, нопаспорт, как ни странно, не обнаружен.
Он: неизвестный, очень молод, нигде не зарегистрирован,никаких следов или примет, могущих установить его личность.
Она: Эстер, две международных премии по журналистике,тридцати лет, замужем.
Моя жена.
***
Меня тут же взяли под подозрение и задержали — поскольку яотказываюсь сообщить, где находился в день ее исчезновения. Но вот надзирательоткрывает дверь камеры и сообщает, что я — свободен.
Почему же я свободен? Да потому что в наши дни всем все провсех известно, стоит лишь запросить информацию, как ее вам предоставят — где мырасплачиваемся кредитными карточками, где бываем, с кем спим. А в моем случаевсе еще проще: некая журналистка, подруга Эстер, разведенная — стало быть,может без проблем сообщить о наших с ней близких отношениях, — узнав, что меняарестовали, с готовностью подтвердила мое алиби. Она предоставила неоспоримыедоказательства того, что была со мной в день исчезновения моей жены.
Я разговариваю с комиссаром — он возвращает мои вещи,извиняется, сообщает, что мой скоропалительный арест был произведен на законныхоснованиях и что у меня не может быть причин жаловаться или подавать иск нагосударство. Объясняю, что и в мыслях такого не держу, ибо знаю — любой икаждый находится под подозрением и круглосуточным наблюдением, даже если и несовершал ничего противозаконного.
— Вы свободны, — повторяет он слова надзирателя.
А в самом деле, осведомляюсь я, не могло ли чего-нибудьслучиться с моей женой? Она ведь не раз говорила, что из-за своих обширныхконтактов с террористическим подпольем порою чувствовала за собой слежку.
Комиссар молчит. Я настаиваю, но он ничего мне не отвечает.
Спрашиваю, может ли она ездить по миру со своим паспортом?Отчего же нет — раз она не совершила никакого преступления, то имеет право влюбой момент покинуть страну или вернуться сюда.
— Значит, не исключено, что ее уже нет во Франции?
— Вы полагаете, она бросила вас из-за того, что вы ейизменили?
Это вас не касается, отвечаю я. Комиссар, секунду помолчав ипосерьезнев, говорит, что мой арест был необходим — таков порядок, — нопо-человечески он мне очень сочувствует. У него тоже есть жена, и, хотя ему неочень нравятся мои книги (Ах, вот как! Он, оказывается, знает, кто я! Не такойневежда, каким кажется!), легко может поставить себя на мое место и понимает,как мне трудно.
Ну, и что я должен теперь делать? Он протягивает мне своювизитку — «если что узнаете, звоните» — знаю, знаю, видел в кино, и меня это неубеждает, полицейские всегда знают больше, чем говорят.
