ИСКАТЕЛЬ 1994
№ 2
*
Выходит 6 раз в год.
© «Вокруг света» «Искатель»
Содержание:
ДОНАЛЬД УЭСТЛЕЙК
ПИЖОН В БЕГАХ
Роман
АРТУР КОНАН ДОЙЛ
ВЛАДЕЛЕЦ ЧЕРНОГО ЗАМКА
Рассказ
АВРААМ ДЭВИДСОН
ИСТОКИ НИЛА
Рассказ
ДОНАЛЬД УЭСТЛЕЙК
ПИЖОН В БЕГАХ
Вечер тянулся долго, как всегда бывает по вторникам. Последним номером программы были «Высокие горы», а парочка поклонников Богарта найдется везде. По правде сказать, я и сам его поклонник, а посему решил, что не буду закрывать лавочку до конца фильма, а потом запру заведение и отправлюсь наверх, на боковую. Время близилось к двум часам, и у меня осталось только двое посетителей, оба завсегдатаи. Оба сидели за стойкой, оба пялились в телевизор, оба тянули пиво. Я стоял в дальнем конце стойки, сложив руки поверх белого передника, и тоже пялился в телевизор. Рекламный ролик. То ли один, то ли оба посетителя попросили налить по второй. Сам я на работе не пью, стало быть, мне не полагалось ни второй, ни первой.
Мое имя — Чарлз Роберт Пул. Все зовут меня Чарли. Чарли Пул. Ну вот, теперь и вы знаете.
«Высокие горы» кончились тем, что полицейский уложил Богарта выстрелом в спину, и развеселая компания Иды Люпин больше не могла строить ему козни. Я произнес:
— Ладно, господа, пора допивать. Спать что-то хочется.
Эти двое были нормальными парнями, не то что иные из тех, которые заглядывают по выходным и хотят, чтобы ночь никогда не кончалась. Они допили пиво, сказали: «Спокойной ночи, Чарли» — и вышли вон, сделав мне ручкой.
Я помахал в ответ, тоже пожелал им доброй ночи, сполоснул их кружки, поставил на сушилку, и тут дверь открылась снова. Вошли двое парней в костюмах и пальто, застегнутых на все пуговицы. Было видно, что они в белых сорочках и при галстуках. Нечасто узреешь такое в баре в Канарси в половине третьего ночи со вторника на среду.
Я сказал:
— Извините, господа, мы закрываемся.
— Все в порядке, племянничек, — отозвался один из парней. Они подошли к стойке и взгромоздились на табуреты.
Я воззрился на них. Оба разглядывали меня и ухмылялись. На вид — крутые ребята. Я узнал обоих — это были дружки моего дяди Эла. И тот и другой уже заходили ко мне, оставляли либо забирали когда сверток, когда какую-нибудь записку.
— Ой, а я-то вас поначалу и не признал, — сказал я.
Тот из них, который взял на себя ведение переговоров, ответил:
— Так ты нас знаешь, не правда ли, племянничек? Я хочу сказать — знаешь в лицо. Я прав?
Это их «племянничек» было чем-то вроде шутливой подначки. Дружки дяди Эла все время так меня называли. Это значило, что я не считаюсь настоящим членом организации и имею работу лишь благодаря дядюшке Элу, а без него, вероятно, подох бы с голоду. Я понял, что имел в виду этот парень, когда назвал меня «племянничком», но ничуть не обиделся. Во-первых, эти двое, как и другие ребята из организации, были крутыми парнями, подлыми и мерзкими злодеями. Во-вторых, против правды не попрешь, а это была правда: лень раньше меня родилась, и вот уже двадцать четыре года я живу лодырем. И уже давно отдал бы концы, не будь дяди Эла и этой работы в баре, Так зачем лезть в бутылку только потому, что человек называет тебя «племянничком»?
Поэтому я просто сказал:
— Конечно, я вас знаю. Вы уже как-то заходили.
Второй парень процедил:
— Слышь, он нас узнает…
— Как не узнать, — ответил первый. Мы уже как-то заходили.
Жизнь вечно подделывается под искусство. И все же я готов был биться об заклад, что ни один из них никогда не читал Хемингуэя.
— Чем могу служить? — спросил я, надеясь, что они просто принесли какой-нибудь сверток для передачи и сейчас уйдут. Я устал. Кабы не эти «Высокие горы», я прикрыл бы лавочку уже в час ночи.
— Да уж кое-чем можешь, племянничек, — ответил первый. — Ты можешь услуги ради взглянуть на эту штуку и сказать, как она тебе нравится.
Он полез в карман пальто, извлек оттуда маленькую белую картонку, похожую на визитную карточку, и положил ее на стойку, прихлопнув ладонью. Потом убрал руку.
— Ну, как она тебе? — спросил он.
На карточке было мое имя и что-то похожее на чернильную кляксу.
— Ну-с, и что же это такое? — спросил я.
Парни переглянулись. Второй сказал первому:
— Он что — разыгрывает нас?
— Не знаю, — ответил первый и посмотрел на меня как-то уж очень недоверчиво. — Ты не понимаешь, что это за штука?
Я пожал плечами и покачал головой, переводя взгляд с карточки на их физиономии и обратно. Я едва сдерживал улыбку: мне казалось, что это какой-то розыгрыш или что-нибудь в этом роде. Все дружки дяди Эла считают своим долгом время от времени прикалывать меня — никчемного лодыря, дядюшкиного племянничка. Ну да приходится с этим мириться, если хочешь мягко спать.
Первый посидел с минуту, потом покачал головой и сказал:
— Он не знает. Ей-богу, не знает.
— Вот это племянник, в натуре, — проговорил второй. — Племянничек, да ты всем племянничкам племянничек. Всех племянничков в мире собрали и скатали из них тебя, ты это знаешь?
— В чем тут юмор? — спросил я. — Сдаюсь. Говорите отгадку.
— Юмор, — сказал второй. — Он произнес это слово так, будто ему не верилось, что такое вообще возможно.
Первый постучал по картонке. У него были толстые пальцы и грязь под ногтями.
— Это метка, племянничек, понимаешь? — сказал он. — Черная метка, и помечен ею ты.
— Он до сих пор ничего не понимает, — подал голос второй. — Нет, веришь ли — он до сих пор ничего не фурычит.
— Зафурычит, — ответил первый. Он быстро сунул правую руку за пазуху пальто и достал пистолет — здоровенный черный угловатый блестящий пистолет, из дула которого веяло смертью. И дуло это смотрело прямо на меня.
— Эй! — воскликнул я и, кажется, вытянул руки перед грудью, будто защищаясь.
