Эта книга появилась благодаря моим родителям, которые верили в значимость творчества и словесного самовыражения, а заодно — благодаря любви моей сестры к различным историям.
Я хочу выразить благодарность моему литагенту, Марли Русофф, которая была союзницей, заступницей и покровительницей. Она продолжает вселять в меня надежду, как и следует поступать агенту. Мой редактор в издательстве «Саймон энд Шустер» Мэрисью Руччи обладает несравненным талантом. Ее мастерство вдохновляет меня и побуждает писать лучше.
Я в долгу перед Чуком Адамсом, Ларри Блоком, Генри Моррисоном, Артуром Филипсом и Пэт Витроу. Все они сыграли важную роль в создании этой книги. Я в долгу перед Натанами, Кейнами, Коэнами и Бикоффами, а заодно — перед тремя моими собратьями, Джеком Халперном, Байеном Смитом и Ноной Даяном. Спасибо вам всем за поддержку и оптимизм. Они помогли мне больше, чем вы думаете.
И я в глубочайшем долгу перед своей женой, которая сохраняла веру, когда я ее терял, и лелеяла мою мечту, как свою собственную.
Пролог
Я хорошо помню Абердинский университет — даже сейчас мог бы вам рассказать, как он выглядит в любой день, в любое время. Я мог бы вам рассказать, как пахнет там воздух, какой длины тени, создаваемые серебристыми кленами в четырехугольном дворе. Эти тени растекаются по траве, словно реки чернил. Я мог бы сказать вам про зиму в Абердине, о покатых заледенелых сугробах, о голых деревьях, которые окрашивают снег в черный цвет. Я мог бы говорить о том, как воет ветер, проносясь по лесу, о том, как выглядит небо ночью, о белых точках, разбросанных по темному холсту…
Не так давно я вернулся в Абердин, к дому доктора Кейда. Я обошел его и прогулялся к пруду, который вспоминал с любовью и ожидал увидеть таким, как помнил: неровные камыши вдоль берега, тучи комаров, бесконечно летающих над зеркальной поверхностью, по которой от ветра идет рябь. Ожидалось найти роголистник и ряску, во множестве плавающую у берега. Но, несмотря на прошедшие годы, воспоминания все еще оставались слишком яркими, и я не мог опустить пальцы в холодную воду, опасаясь рассмотреть, как нечто, поднимая пузыри, всплывает из неведомых глубин, встречая меня пустыми глазами и оскаленными зубами. Дом доктора Кейда, который так привлек меня и сбил с пути во время учебы на первом курсе Абердинского университета, теперь выглядел заброшенным. Окна покрывал толстый слой грязи, краска потрескалась и облупилась, а подъездная дорога уже не уходила, петляя, в вечность, как я когда-то представлял. Она заканчивалась там, где всегда — у небольшой тропинки, на которой среди каменных плит пробивалась трава.
Я поехал в город и увидел, что сам Абердин тоже зачах. Время свело его к тому, чем он был всегда — старинному представляющему исторический интерес университету, неизбежно не замечающему внешний мир. Библиотека имени Х. Ф. Мореса, где когда-то витали таинственные силы, теперь представляет собой лишь душное книгохранилище. Окружающие территорию университета возвышенности и леса, в которых мы провели столько холодных зимних дней в поисках потерявшегося друга, вновь стали безликими, рощи бересклетов слились в нечто темное и расплывчатое, они словно растаяли в тумане.
Во дворе болталось несколько студентов, которые рано вернулись с летних каникул. Я незаметно проскользнул мимо них под тенью Гаррингер-холла со шпилями, к черному дубу на краю территории. На стволе, среди многочисленных царапин, потрескавшейся коры и ползущих черных муравьев я стал искать остатки инициалов, которые мы с Дэном вырезали на дереве много лет назад, одним теплым октябрьским днем. Я знал, где теперь находится Дэн. Но остальные друзья, с которыми я сошелся в те дни, давно исчезли из моей жизни, их след — словно затянувшиеся раны на стволе старого черного дуба.
Я вернулся в Абердин, поскольку надеялся, что он вернет нечто, взятое у меня много лет назад. Но стало понятно — такие места никогда не возвращают то, что забрали. Они взыскивают с тебя плату, а когда долг отдан, узнаешь, что твое время закончилось — не по звучанию какого-нибудь колокола, а по незаметному появлению апатии. Ностальгия становится очками с черными стеклами, обещание бессмертия сбрасывает кожу, и ты понимаешь, что незаметно скользишь в тени гигантов своего времени, которые слишком устали, чтобы обращать на тебя внимание…
ЧАСТЬ I
Абердин
Глава 1
Я приехал в Фэрвич в сумерках, и вместе с моим появлением начался дождь. Тучи висели весь день от Нью-Джерси до Коннектикута. Сойдя с автобуса, я почувствовал порыв холодного ветра. Послышался тихий рокот грома, начался дождь. Пришлось вызвать такси из телефона-автомата.
Я ждал машину, стоя в телефонной будке и наблюдая, как вокруг темнеет, а с листьев капает вода. Чуть дальше по улице маленький мальчик бросил ярко-желтый велосипед на лужайке перед домом и забежал внутрь.
Пока подъезжало такси, дождь усилился. На водителе была надета потрепанная зеленая бейсболка. Пластик в задней части кепки оказался спрятанным среди черных кудрей прямо над загорелой шеей. Изо рта шофера свисала потухшая сигарета. После моей просьбы отвезти меня в Абердин, таксист поинтересовался, в первый ли раз я приехал. Я сказал, что да — именно первокурсник. Он кивнул, держа одну руку на руле, а вторую закинув на спинку сиденья для пассажира.
— Ты откуда? — спросил водитель.
— Нью-Джерси.
— У меня была девушка из Нью-Джерси, — сообщил таксист.
Я прижался головой к боковому стеклу и смотрел на деревья, они пролетали мимо, сплетаясь в нечто неясное, неотчетливое, коричневое и зеленое. Обочина у дороги отсутствовала, имелась только тонкая полоса, где заканчивался черный асфальт. Там начинались острые сорняки. Это зрелище напомнило мне Уэст-Фолс, поездки в город с мамой, дорогу, по краям которой шла пыльная, темная земля.
— Впервые к нам? — Таксист смотрел на меня в зеркальце заднего вида.
— Я — американец. — Мне подумалось, что он имеет в виду страну.
Шофер снова посмотрел на меня в зеркальце заднего вида.
— Ты серьезно? — Водитель рассмеялся. — Я имею в виду, впервые здесь, в сельской местности. Фермы… леса…
— А-а, — протянул я. — Не был в сельской местности с десяти лет.
— Родители больше не брали в походы?
