Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
Все это ваше волненье и мысленная борьба есть больше ничего,как дело общего нашего приятеля, всем известного, именно – чорта. Но вы неупускайте из виду, что он щелкопер и весь состоит из надуванья… Вы эту скотинубейте по морде и не смущайтесь ничем. Он – точно мелкий чиновник, забравшийся вгород будто бы на следствие. Пыль запустит всем, распечет, раскричится. Стоиттолько немножко струсить и податься назад – тут-то он и пойдет храбриться. Акак только наступишь на него, он и хвост подожмет. Мы сами делаем из неговеликана… Пословица не бывает даром, а пословица говорит: Хвалился чорт всеммиром овладеть, а Бог ему и над свиньей не дал власти.
Н.В. Гоголь
Глава 1
Не хочу быть лопухоидом
Жизнь счастливого человека – это полоса сверхзадач.
Дождь барабанил в стекло. Шторы из предосторожности былиплотно задернуты. Мама спала у себя в комнате через стену, но даже во снеухитрялась замечать свет в соседнем окне, тускло разливавшийся по стене дома.Генка Бульонов, терпеливо дождавшийся, пока она заснет, метался теперь потесной комнатке. В могучей груди почти двухметрового пятнадцатилетнеголоботряса кипящей ртутью бурлило негодование. На соседней улице Ленка Мумриковаотмечала день рождения. Мумрикова, выбившаяся из шестерок в тузы посленеобъяснимого исчезновения Пипы Дурневой, не мелочилась. Родители были сосланына дачу без права возвращения. Весь класс – а Ленка пригласила всех, не большеи не меньше – собирался гудеть всю ночь.
Весь класс, за вычетом Генки. Мама считала, что ему полезноложиться спать в десять часов. «Ты у меня такой слабенький!» – повторяла она,хотя в последний раз Бульон болел гриппом в третьем классе, про остальные жеболячки знал только из энциклопедического словаря.
И вот теперь было уже два часа ночи. Мама давно спала, аГенка, раздраженный, как болотный хмырь, бегал по комнате и страдал. Ослушатьсямаму – об этом он даже помыслить не мог. При малейшей попытке неповиновения онавначале говорила колючим голосом, затем глотала сердечные лекарства и, наконец,принималась плакать – Генка же ощущал, что его потрошат заживо.
Мама у Бульона была особа экстраординарная. Ее вполне можнобыло занести в реестр уникальных, астрально опекаемых лопухоидов, тщательнопополняемый белым магом Агриппой IV с 1094 года. Генка поднимал донышком кверхугирю в двадцать четыре килограмма, а она мазала зеленкой каждый его прыщик,превращая его в нечто среднее между жабой и ягуаром. Бульон забрасывал вкорзину мяч через всю баскетбольную площадку, а она водила его в школу за ручкуи требовала носить шапку с помпоном до середины мая.
Вспомнив об этом, Генка взвыл и в животной тоске толкнулстол. На пол обрушилась стопка книг по оккультизму. Запестрели руны, коварнозамигали алкогольными градусами астрологические таблицы. Бульонов наклонился.Верхняя книга была открыта где-то на середине. Расправляя подогнувшуюсястраницу, Генка выхватил из текста следующую фразу:
«В самое ближайшее время вас ждут крупные неприятности».
Генке это не понравилось. В третьем часу ночи он всегдастановился излишне впечатлительным. Страшнее скоропостижной смерти для негобыли лишь утепленные стельки и жилетка с красными лошадками, которую мамаподарила ему на день рождения. Он закрыл глаза, забродил пальцем по странице и,уткнувшись наобум в одну из строк, вновь прочитал:
«…коренной перелом в судьбе и дальняя дорога…»
Суеверный Генка задышал через нос. А тут еще, словнонасмехаясь, кто-то энергично забарабанил в окно восьмого этажа. Форточкараспахнулась. Тюлевые шторы вздулись и опали. Генка явственно увидел длиннуюбелую руку, которая, просунувшись в форточку, потянула задвижку рамы. Бульон отужаса заорал и закрыл глаза.
– Ты чего, с дуба рухнул? Своих не узнаешь? –прошипел кто-то.
Генка перестал орать и открыл один глаз. На подоконникесидела Гробыня и, положив подбородок на руки, с интересом изучала его. Наколенях у Склеповой лежала труба пылесоса. Сам пылесос стоял рядом.
«Вот это девчонка! Карабкаться на восьмой этаж, да еще спылесосом!» – ошарашенно, но одновременно с восторгом подумал Генка.
– Бульон, а Бульон! Лапочка, дай попить, а то так естьхочется, что переночевать негде! – насмешливо попросила Гробыня.
Генка заметался. Чтобы попасть ночью на кухню, нужно пройтимимо комнаты чутко спящей мамы, что было опаснее фронтовой разведки.Застигнутый врагом разведчик хотя бы успевал застрелиться. К счастью, Склеповашутила: пить ей не хотелось. Разве что пива с Гломовым.
– Чего молчишь, как карась? А «здрасьте» кто будетговорить? Девушка может обидеться! – пригрозила Гробыня.
– Здрасьте! – послушно повторил Бульонов.
– Ну спасибочки, облагодетельствовал молодую икрасивую! А теперь сразу говори «до свиданья»! Или на худой конец «чао-какао».Ну-с, я жду! – распорядилась Склепова.
Генка растерялся. Он никак этого не ожидал.
– Попрощаться? Так сразу? А как же…
– А ты на что надеялся, котик? На романтическое трио:ты, я и луна? – проворковала Гробыня. – Я за этим и залетела, чтобыпопрощаться. Я возвращаюсь в Тиби… Впрочем, тебе не важно знать куда… Если утебя есть какие-то другие прощальные слова, я внимательно слушаю!.. Нету слов?Хм… Ну тогда будем работать по сокращенной программе. Так и быть, можешь меняпоцеловать!
– Поцеловать? – изумленно переспросил Бульонов. Досих пор он целовал только маму и иногда бабушку. Это было тоже полезно в своемроде, хотя они и не летали на пылесосе.
– О нет! Он и этого не умеет! – простоналаСклепова. – Ну да, поцеловать! У тебя бумага есть?
– За-зачем бу-бумага? – не понял Генка.
– Как зачем? Я тебе схемку нарисую!
– Не надо! – отважно отказался Бульонов.
Он неуклюже приблизился, помялся и, набравшись храбрости,клюнул Гробыню в щеку. При этом обнаружилось, что он выше ее на две головы.
– И это все южные страсти? Эх ты, вечная мерзлота!Девушка с тобой плесенью покроется! Робкий ты, Бульон, какой-то! –разочарованно хмыкнула Склепова.
– А ты не робкая? – обиделся Генка.
Гробыня вздохнула:
– Ах, Бульон, я прошла суровую жизненную школу! У менябыла не жизнь, а сплошная азбука выживания! Одна Гроттерша извела тонны моегодрагоценного здоровья.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
