ВСТУПЛЕНИЕ
Я знаю, дорогие читатели, что многие из вас не поверят мне. Другие скажут: «Это правда, но зачем же хвастаться?»
Но что же мне делать, если действительно мечта стать писателем появилась у меня, Кожа Кадырова, еще в
самом раннем детстве! Не могу же я, для того чтобы мне поверили, лгать и уверять, что мне захотелось стать
писателем только сейчас, когда я начал сочинять эту книгу.
Когда я был в третьем — четвертом классе, слава обо мне уже прогремела по всему аулу. Даже взрослые называли меня «мальчик-акын».
Сначала я очень стеснялся этого прозвища. Потом я рассудил так: талант дается человеку при рождении, не я
его завоевал, не мне от него отказываться. Стало быть, терпи и привыкай. Возможно, вы, следом за ябедой Жантасом, спросите: «А откуда ты, Кожа, узнал, что у тебя и в самом деле есть
талант?» Охотно отвечу. Все знают, что самые крупные поэты пишут стихи только тогда, когда к ним приходит
вдохновение. А меня вдохновение покидало лишь в те минуту, которые я тратил на сон, еду, приготовление
уроков или стычки с ребятами. В любой момент, стоило мне хоть на пять минут присесть, я начинал писать стихи.
Мало того, я составлял план: сегодня напишу столько-то куплетов, завтра — столько-то, и этот план всегда выполнялся.
Мои стихи стали появляться в стенгазете не только нашего класса, но даже в общешкольной. Сначала я немало
этим гордился, но потом для меня стало привычным делом видеть свои строки в каждом номере. Но странная
вещь: чем чаще это случалось, тем меньше приносило радости. И я стал мечтать о том, чтобы мои стихии
появились в настоящем, напечатанном в типографии, журнале. Я отобрал самые лучшие свои стихотворения и
послал их в Алма-Ату, в журнал «Пионер».
Так вот и началась «бомбежка» республиканской печати.
Я до сих пор не знаю, почему «Пионер» не стал печатать, мои стихи. Пришлось переписать их заново и отправить
в газету «Казахстан пионеры». Мне почему-то казалось, что редактору именно этой газеты стихи должны
прийтись по душе. Но и эта хитрость не помогла.
Другой на моем месте приуныл бы и бросил эту затею. Но недаром же и мама, и бабушка, и учительница
Майканова — все уверяют, что такого упрямого парня, как Кожа, еще не было на земле. Я переписывал стихи в
трех, в пяти, в десяти экземплярах и отсылал их во все газеты и журналы, адреса которых попадались мне на
глаза. Можно было подумать, что я боялся обидеть кого-нибудь из редакторов, не прислав ему те произведения, которые отсылал другим.
И — хотите верьте, хотите нет, дело ваше — меня не оставили без ответа. Мало того, письма приходили даже из
Москвы. И среди них было немало таких, которыми можно было по- настоящему гордиться. Вот к примеру одно. Я
запомнил его наизусть: «Дорогой Кожа! Благодарим за присланные тобой стихи. Советуем тебе побольше
читать, лучше учиться и поддерживать с нами связь. Мы очень хотели бы узнать, есть ли у вас в школе кружок с
юных натуралистов и как он работает. С дружеским приветом редактор радиожурнала «Юные мичуринцы».
Кружка натуралистов у нас в школе не было. Но я написал стихи о юных натуралистах вообще. Как это хорошо —
быть юным натуралистом, и какую большую пользу стране они приносят! Ответа я не получил. Наверно, мне
ответили по радио и как раз в то время, когда я был в школе.
В другом письме прямо говорилось: «Возможно, у тебя есть способности»; в третьем писалось, что нужно много
учиться и упорно добиваться намеченной цели... Словом, все это были очень приятные письма. Каждое из них
было напечатано на машинке, на хорошей бумаге с красивыми названиями газеты или журнала в правом углу. Я сгордостью показывал эти письма друзьям — пусть знают, с кем переписываюсь.
Приходили, правда, другие письма, составленные злыми, придирчивыми или слишком занятыми людьми. Прошлой
осенью один известный поэт посоветовал мне: «Дорогой Кожа! Тебе еще рано забивать свою голову стихами. В
них нет ничего интересного, да и быть не может. Ты еще ничего не видел в жизни, серьезно о ней не думал, и
сказать людям тебе пока нечего». Сначала я очень расстроился. «Лучше бы случилось землетрясение и крыша
рухнула мне на голову, чем получить такое письмо»,— думал я. Потом я перечитал стихи своего строгого учителя
и успокоился. Он считает, что ему есть о чем сказать людям. Как бы не так!
Пишет о красоте каких-то цветков, о
том, как чудесно летнее утро в степи, о какой-то замечательной девушке с черными косами... Не знаю, конечно,
как другие люди, а я в этом не нашел ничего интересного. Какое мне дело до девушки, которую он даже по имени
не назвал? А цветками вообще интересуются только девчонки!
Конечно, я никому этого письма не показал. Мне-то ясно, что известный поэт не прав, а ребята могли бы и не догадаться.
В конце концов я обиделся на все редакции на свете.
Сколько денег я истратил попусту на марки и конверты! Эх, собрать бы все эти капиталы вместе да купить конфет и съесть все разом! Вот было бы удовольствие!
Не печатают. Подумаешь, беда! Из-за этого я вовсе не собираюсь отказываться от намеченной цели. И вот
теперь, назло им всем, я пишу не какие-нибудь стишки, а целую повесть. Это будет настоящая книга. Я опишу все
события по порядку, как они происходили, и, как это водится, разобью весь свой рассказ на главы.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Которая знакомит читателя со мной...
Позвольте мне, дорогой читатель, в первых строках моей повести познакомить вас с героем моего произведения.
Этот герой — я сам. Меня зовут...
Ох, как только собираюсь выговорить свое имя, язык прилипает к гортани.
Почему мир так несправедливо
устроен, что одним достаются чудесные, звучные имена, а другим. . Ведь повезло же рыжему, косому,
малорослому мальчишке! Его назвали Муратом... А чем лучше меня Билат,
Ербол, Бахыт? Ничем. Вы послушайте
только, как эти ребята называют свои имена! С гордостью, отчеканивая каждую буквочку!
А есть имена вроде моего. Их слышать неприятно, не то что произносить. Будь это в моей власти, я бы по радио
объявил: «Каждый мальчишка, каждая девчонка, недовольные своим именем, могут немедленно выбрать себе
другое
