Эндрю ВАКСС
На трещину ногами
1.
Когда мы еще были все маленькими, Бобби был самым смелым. Он первым прошел от начала до конца по крышам Трущобы. Я помню, как шел за ним, а следом остальные, след в след. Последний прыжок оказался хуже всего — дул сильный ветер и не было места для разбега. Бобби прикурил и закинулся наркотой. Затем, отшвырнул пачку. Закинулся еще и швырнул сигарету на крышу следующего здания.
— Я докурю, когда приземлюсь, — сказал он нам.
— Слишком далеко, Бобби, — сказал Родни.
— Да плевать, — рассмеялся Бобби.
И мы видели, что ему действительно наплевать. Он перепрыгнул пропасть между крышами, как будто умел летать. Все развеселились, но никто не прыгнул следом.
Если бы я знал, как назвать то, что я чувствовал к нему тогда, я бы сказал, что я любил его.
2.
Нам с Бобби было по десять тогда. Мы родились почти в один день. Бобби иногда оставался у меня. Иногда мы даже говорили сверстникам, что мы братья. Он был очень храбрый, но он был также и жестоким. Как-то он сбросил кошку с крыши, и он любил устраивать поджоги.
Даже когда мы были совсем детьми, он был таким же. Вы знаете, у детей есть такие игры, ну, в… суеверия? Ну, «на трещину ногами — сломаешь спину маме»? Бобби увидел как-то Джоуи, который скакал по тротуару. Бобби тогда обозвал Джоуи девчонкой. Джоуи взбесился, но не захотел драться с Бобби. Никто бы не захотел. Хотя он объяснил Бобби… он не сказал, как треклятая девчонка, он просто хотел убедиться, что с его мамой все будет хорошо.
Бобби сказал, что тогда другое дело. Он даже извинился за то, что назвал Джоуи девчонкой.
3.
Мама приготовила мне какао на следующее утро, она всегда так делала, когда было холодно.
— Я видела твоего приятеля Бобби, сегодня рано утром, Джейсон, когда я только встала. Он занимался.
— Занимался чем, мама?
— Я не разобрала… это выглядело как классики для меня.
Бобби ничего не говорил мне о своих тренировках. Я знал, что он не стал бы играть в классики, только девчонки в них играют.
Я не мог уснуть той ночью. Мама всегда вставала очень рано, частенько еще затемно, насколько я знал. Ей нужно было переделать кучу дел, прежде чем она шла на работу. На следующее утро я встал даже раньше мамы. Я выглянул в окно, но мы жили слишком высоко, чтоб что-то разглядеть. Я натянул куртку и вышел на улицу. Бобби был там, как мама и рассказывала.
Он носился взад-вперед и делал это так смешно, как будто он был пьяный.
— Что ты делаешь, Бобби? — спросил я, шагнув к нему.
Он покраснел. Я даже подумал, что он набросится на меня.
— Это секрет, Джейсон.
Я подошел к нему.
— Скажи мне, Бобби. Ты же знаешь, что я никому не скажу. Мы же дружбаны.
— Нет, расскажешь, — сказал он.
Я ничего не сказал — просто пошел прочь. Дул холодный ветер, и у меня слезились глаза. Я слышал, что он идет за мной, но даже не обернулся. Его рука легла на мое плечо.
— Прости, Джейс.
— Да я же не выдал ни одного секрета, Бобби. Никогда. Даже про кота…
— Заткнись. Я знаю. Я же извинился, ну? Перестань реветь.
— Я не реву.
— Ревешь!
Я ударил его по лицу, а он бросился на меня. Сначала побеждал я, но он был сильнее и сбил меня с ног.
— Сдаешься? — Его кулак завис над моим лицом.
— Нет!
Но удара не последовало. Он отпустил меня. Через какое-то время я поднялся.
— Проехали, — сказал Бобби. — Мы квиты. Лады?
— Лады, — ответил я. — Хочешь какао?
4.
Дома мама посмотрела на наш вид и спросила, что случилось. Бобби сказал, что какие-то ребята напали на нас на улице, но мы их побили.
— Я не хочу, чтобы ты дрался, Джейсон, — сказала мама. — Но это хорошо, что вы с Бобби заступаетесь друг за друга.
Она помогла мне умыться и наклеила оранжевый пластырь на ссадины. Потом она помогла и Бобби, он не возражал.
Когда мама ушла на работу мы поели печенья и пошли ко мне, чтобы я мог переодеться к школе.
— Джейсон…
— А?
— Знаешь, что я делал там сегодня утром?
— Слушай, если не хочешь, не…
— Я хочу, чтоб ты знал. Я хочу, чтобы кто-нибудь знал. Ты мой дружбан, ты говоришь. Так вот, что я делал? Пытался наступить на каждую гребаную трещину на асфальте.
Это была самая гадкая вещь, что я когда-либо слышал.
5.
Потом я спросил про это суеверие у мамы. Она сказала мне, что это глупый предрассудок — это ничего не значит.
— Бобби может наступить на каждую трещинку на всех тротуарах в городе, — сказала она мне, — и ничего бы не случилось со спиной его матери. Это присказка, а не правда.
Мы жили вдвоем с мамой. Мой папа был убит. На войне. Тупой войне, как моя мама всегда ее называла. Бобби, бывало, говорил ребятам, что его отца убили на войне. Прямо рядом с моим. Но мне он сказал, что он не знает, кто его отец. С его матерью всегда кто-то жил. Один за другим. Я спросил как-то свою маму, почему у нее нет парня. Мама сказала, что, может, когда-нибудь он и появится. Но сейчас у нее нет на это времени.
6.
Бобби начал ненавидеть педиков примерно в то же время, как я понял, что я один из них. Было одно местечко рядом с Трущобой, у реки. Мы называли его Пирсом, но туда больше не приходили лодки. Педики встречались там. Там было несколько зданий, сейчас пустующих. Иногда парни делали это, прямо на улице. Если подкрасться очень тихо, то можно было их увидеть. Однажды ночью мы с Бобби подсматривали за ними.
— Я их ненавижу, — прошептал он. Даже скорее, прошипел.
Я сказал, что я тоже, но я что-то такое чувствовал и знал, что говорю неправду.
Мне было страшно, но я знал, что когда-нибудь я попробую тоже.
7.
Это случилось сразу после нашего четырнадцатилетия, когда Бобби пришел ко мне в гости с ночевкой. Он сказал, что придумал кое-что крутое для нас. Мы все собрались в подвале. Нас было семеро. Бобби выволок вещи, которые мы там хранили: велосипедные цепи, утюги шины, пара распиленных бейсбольных бит. Мы решили, что Тигры из
