Астра. Исцеление любовью
Глава 1
— Мама, мамочка, — слышу шепот Кита совсем рядом. — Мамочка, ты только не умирай, хорошо?
— Не умру, — шепчу в ответ и не открывая глаз нащупываю руку сына. Сжимаю холодную ладошку. — Просто, мне надо немного полежать.
Я не уверена в своих словах… Спина горит огнём, меня кидает то в жар, то в холод. Стараюсь остаться в сознании, чтобы дать наставления Киту. Справится ли? Если нет, я умру.
— Кит, где отец?
— Не знаю, — буркнул мальчонка, шмыгая носом. — Ушел, сразу после того как…
Ещё один шмыг, более сопливый. Плачет…
— Сбегай к Анке, попроси настойку от жара, — собираясь с силами, прошу я. — И мазь. Сможешь? Возьми монетку в сундуке, под бельём.
— Я не уйду, — мальчишка крепче сжимает мою руку. — А что, если я не успею? Если ты…
— Я не умру, не бойся, — стараюсь придать своему голосу уверенности, но выходит отвратительно. — Но стоит поторопиться, чтобы я скорее выздоровела.
Кит целует меня в щёку и убегает. Я слышу, как хлопнула дверь и стараюсь не отключиться.
Сколько я так лежу? День? Два?
С трудом открываю глаза и сквозь пелену рассматриваю комнату. Это не сон…
Каждый раз, просыпаясь, я надеюсь, что это просто кошмар. Что я сейчас проснусь у себя в квартире, выпью воды и буду ещё долго вспоминать кошмар. стараясь унять учащённое сердцебиение.
Только вот во сне не чувствуешь боли. А за последнюю неделю боли я испытала слишком много, чтобы осознать — я не сплю.
Я больше не Алёна Демидова, простой офисный работник в одном из крупных мегаполисов.
Я — Астра, жена тирана и мать очаровательного мальчишки в какой-то захудалой деревне.
Я вновь погружаюсь в болезненный сон, но ненадолго.
— Мама, я принёс, мама, — Кит трясёт меня за плечо. Боится, что не успел.
— Хорошо, милый, ты умничка, — шепчу еле слышно. — Вылей снадобье в кружку с водой и дай мне.
Спустя минуту губ коснулось что-то холодное. Кружка, отлично. Из последних сил приподнимаюсь и делаю несколько больших глотков. Снадобье горькое, отвратительное на вкус, но я пью не морщась.
Аккуратно опустившись на спину, глубоко вздыхаю. Осталось немного потерпеть, когда сойдёт жар, а потом попросить мальчишку намазать спину мазью. Она уберёт воспаление и тогда, если ещё не поздно, я пойду на поправку.
— Сколько я спала? — тихо спрашиваю, поворачиваясь к сыну и глядя на чумазую мордашку.
— Четыре дня, — шепчет Кит и, не сдержавшись, утыкается в моё плечо.
Худенькие плечи дрожат, слышатся всхлипы. Мой сильный мальчик больше не в силах сдерживать рыдания.
— Теперь всё будет хорошо, милый, — шепчу я, гладя Кита по голове. — Всё уже прошло.
— Мама, давай сбежим, — всхлипывает мальчишка. — Давай убежим так далеко, чтобы отец нас не нашел.
Убежим…
Я думала об этом и даже представляла, куда мы сбежим. Но это невозможно.
Василий в очередной раз вернулся пьяным и с огромным желанием поучить жену и сына, как нужно встречать хозяина. Я успела спрятать Кита, но самой избежать наказания не удалось.
— Ты кушал? — спрашиваю я, так и не ответив на предложение.
— Да, хлеб. И яйца пил. Но я немного, чтобы отец не заметил, — роняет мальчишка. — Тебе уже лучше?
— Немного, — слабо улыбаюсь. — Поможешь мне? Надо мазь на раны нанести.
— Помогу, — с готовностью кивает Кит. В его глазах теплится надежда, что мама будет жить.
— Тогда иди и хорошенько вымой руки.
Я не хочу, чтобы мальчик видел изуродованную спину.
Я знаю, что там… Отвратительные, воспалившиеся борозды, с серыми прожилками гноя и запекшейся кровью. Нельзя такое показывать малышу, но сама я не справлюсь, а без обработки просто умру.
Перевернувшись на спину, дожидаюсь Кита и принимаюсь диктовать, что именно надо сделать.
— Намочи чистую тряпку и приложи там, где полосы, прямо на сорочку, потом ножницами разрежь сорочку и промой раны чистой тряпкой. И только потом нанеси мазь. И не бойся, если я буду стонать или и вовсе потеряю сознание. Ты всё делаешь правильно.
Я сжимаю зубами подушку, чтобы не закричать от боли, как только спины коснулась тряпка.
Главное, не напугать мальчика. Ему и так сложно. Мне даже попросить о помощи некого. Здесь никто не помогает… Будет гореть дом — на помощь не придут. Дай бог, чтобы дровишек не подкинули.
Я тихо стону, уткнувшись в подушку и уговариваю себя потерпеть. Я чувствую, как дрожат руки мальчишки. Слышу, как он давится слезами. Но продолжает наносить мазь, дёргаясь каждый раз, стоит мне застонать.
Сердце сжимается от жалости к ребёнку.
А ведь он и не знает, что его родная мама погибла, не вынеся очередных побоев.
Так будет и с нами, если я ничего не придумаю. Мне бы скорее подняться на ноги.
— Всё, — всхлипывая, говорит Кит. — Я всё сделал. Тебе лучше?
— Очень скоро будет, — шепчу, понимая, что на спину мне ложиться пока нельзя. — Мне надо немного отдохнуть. Не пугайся.
— Можно я останусь здесь? С тобой?
— Можно, но если придёт отец, то беги, спрячься на сеновале, хорошо? — я замираю, ожидая ответа.
Ты же послушный ребенок, ты же сделаешь, как тебя просят?
— Я не оставлю тебя, — тихо, зло и отрывисто бросает мальчишка. — Я больше не позволю тебя бить!
Прикусываю губу, чувствуя, как сердце сковывает ледяной страх. Он же убьёт тебя… Василий огромен. Говорят, в его роду были великаны и берсерки. Я верю этим слухам. Сил у моего мужа действительно много, а ярость кровавой пеленой застилает глаза.
Что ему худенький мальчишка, в котором веса дай бог килограмм двадцать?
Прикрываю глаза и слабо вздыхаю.
— А что мне делать, если он убьёт тебя? — шепчу еле слышно, крепко сжимая ладошку сына. — Зачем мне тогда жить? Пообещай мне, слышишь? Пообещай, что убежишь и заткнёшь уши, не будешь слышать ничего. Иначе я не смогу защитить себя, зная что ты в опасности.
— Обещаю, — давится слезами мальчишка, не понимая, что я его шантажирую.
Сын забирается ко мне под бок, уставший и замученный. Я
