Варвара Оськина
И солнце взойдет. В болезни и в здравии
В БОЛЕЗНИ И ЗДРАВИИ If I could save time in a bottleThe first thing that I'd like to doIs to save everyday 'til eternity passes awayJust to spend it with you1Если б я мог закупорить время,То первое, что бы я сохранил,Стали б все отведённые вечностью дни,Которые я проживу рядом с тобой
Этим декабрьским утром в Женеве было на удивление хмуро и холодно. Будний день посреди обычной рабочей недели полностью оправдывал своё унылое положение на календарной прямой, и ни что не предвещало будто к вечеру настроение хоть как-то изменится. Эвелин Ош зябко передёрнула плечами и натянула на лицо дежурную улыбку. Надобности в ней никакой не было, потому что из присутствующих заметить её недовольство мог только такой же унылый священник, но это была та привычка, которая намертво въелась в рефлексы. «Улыбайся и излучай позитив, даже если весь мир летит в труху» – главный кодекс любого распорядителя торжеств. Да.
Эвелин откашлялась, зачем-то одёрнула и без того ладно сидевший жакет отвратительно радостного золотистого цвета и поудобнее перехватила тонкую папку. Оттуда немедленно выглянул чуть смятый уголок визитки, но щелчок длинных пальцев вернул беглеца на место. Если честно, мадам Ош сомневалась, что ей понадобится хоть один из запасных номеров телефонов, которые на всякий случай она бережно носила с собой. Мало того, мадам Ош вообще не понимала ради чего её наняли. Видимо, от безысходности, потому что работать пришлось в удивительной спешке. К тому же, близилось Рождество, а значит, время для церемонии пришлось выбирать где-то между еженощными бдениями и унылым молебном. Им хотелось сделать всё как можно быстрее, и вот теперь она недоумённо оглядывала пустые ряды.
Гостей в церкви не было. Ни одного, если не считать подружку невесты, шафера и посажёного отца, который непонятно кому был больше родственником. То ли невесте, которую, пожалуй, слишком уж опекал, то ли самому жениху, с которым периодически схлёстывался одинаково надменными взглядами, если дело касалось всё той же невесты. Больше не было никого, и, как её известили едва ли не накануне, никогда и не ожидалось. Так что, похоже, эти трое людей были всем нехитрым богатством будущих молодожёнов. Не так-то много, чтобы вступить в семейную жизнь, однако этой парочке будто бы было достаточно. Эвелин хмыкнула, и улыбка превратилась в лёгкий намёк на оскал.
В этот момент в конце не очень длинного зала наметилось лёгкое движение, и в дверной проём старого небольшого собора вошли двое мужчин: незнакомец, чьи аккуратно уложенные волосы даже сегодня ловили медные всполохи бледного зимнего солнца, и он. От одного взгляда на этого человека в тускло освещённой часовне будто бы стало темнее. Всего на мгновение, но мадам Ош снова передёрнула плечами и невольно отвела взгляд. Он ей не нравился, и это было, как ни странно, взаимно.
And if I could make days last foreverAnd if words could make wishes come trueWe'd walk through the fields of ripening cornAnd time would flow through us and youИ если бы дни длились вечностьИ если б слова исполняли мечтыМы бы гуляли сквозь золотые поляИ время текло сквозь тебя и меня
За всю свою не самую долгую, но весьма насыщенную жизнь свадебный распорядитель Эвелин Ош встречала разных людей: от спонтанных любовников до выдержанных, словно вино, пар; от восторженных молодожёнов до деловых компаньонов. Но ни разу она не сталкивалась с чем-то подобным. Никогда.
Они пришли к ней ещё осенью. Прилетели на пару дней то ли с Аляски, то ли прямиком из Канады. В любом случае, их французский был просто ужасен, и Эвелин ещё долго вздрагивала от утрированного «р», которое будто намеренно выделял американец. Грубый, громкий, но мгновенно стихавший, стоило заговорить его спутнице. А та улыбалась так светло и открыто, что мадам Ош предпочла бы выпить с ней чашку чая, а не обсуждать то, в чём сама она в глубине души сомневалась. И зачем этому белокурому ангелу настоящий чёрт? Бог его знает… В общем, они были странными, как и весь тот ноябрь. Не холодный, но зябкий. Солнечный, но полный то ли дымки, что приходила с большого женевского озера, то ли летевшей с гор снежной крошки. Прямо, как эта самая пара, и Эвелин Ош не могла припомнить ни другой такой осени, ни клиентов подобных этим двоим. Их присутствие было тревожным, но не из-за чувства беды, а ощущения чего-то грядущего, важного и значительного. Волнительным. Эвелин улыбнулась, когда удалось подобрать нужное слово. Да, их присутствие было очень волнительным. И когда эти двое уселись на предложенный им диван, мадам Ош поняла, будет непросто.
And I'd save everyday like a treasure and thenAgain and again I'd spend them with youИ я сохраню каждый день, точно чудо,Проведённый снова и снова с тобой
Её опытный взгляд тут же выхватил ряд контрастных деталей. Да, впрочем, их не заметил бы только слепой. Он и Она. Как домино, игральные кости или клавиши у рояля: настолько они были непохожи друг на друга, но неизбежно вместе. Будто, если разорвёшь эту связь, и всё сломается. Не зазвучит музыка, не сложится комбинация, отвернётся удача. И, наверное, так и должно было быть где-нибудь в идеальном мире глянцевых журналов свадебной моды, но… Он пугал.
Рискни мадам Ош признаться себе, то, безусловно, подобрала бы одно ёмкое слово, чтобы описать своего клиента. Но, увы, известный на всю Женеву распорядитель была слишком воспитана и никогда не посмела бы озвучить вслух подобную грубость. Однако замерший перед ней человек был до чёртиков странным. Как тот самый ноябрь, где в тридцати днях смешалась целая тысяча непонятных моментов. Да-да. Резкий и порывистый, её клиент мог замереть посреди кабинета столь неожиданно, словно к чему-то прислушивался. Имея явно поставленный голос, которым можно было успешно командовать армией, вдруг затихал, чем порой приводил мадам Ош в незаметное для других удивление. Он был высоким, но при том каким-то изломанным. Чёрным, хотя одевался исключительно в серое. Мрачным, с нарисованной на лице улыбкой, но с невообразимо счастливым взглядом. Взрослым. Нахальным. Резким. Громоздким. Уверенным. Прихрамывающим. А ещё… ещё… А ещё у него были самые страшные руки, что она кода-либо видела. Все в длинных свежих следах из рваных линий красных рубцов, точно они лишь недавно прошли через огромную мясорубку. Жутко. Жутко и странно, потому что то, как он прямо сейчас вертел меж своих длинных пальцев найденное на ступенях перо, было достойно фокусника из «Cirque du Soleil». Мадам Ош никто не говорил, но
