Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
Бернар Вербер
Пророчество о пчелах
Если бы с лица Земли исчезли пчелы,
человечество просуществовало бы
всего четыре года.
Альберт Эйнштейн
Bernard Werber
La prophétie des abeilles
© Editions Albin Michel et Bernard Werber – Paris 2021
Published by arrangement with SAS Lester Literary Agency & Associates
© Кабалкин А., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Акт I. Будущее уже не то, что было прежде
1
Что сейчас произойдет?
15 июля 1099 года.
– Приготовиться! Через несколько мгновений брызнет пламя, кровь – и вы обретете славу! – громыхает могучий голос.
Мне страшно.
Над равниной встает лиловое солнце, его лучи пронзают серебристо-серый туман.
Тысяча четыреста сорок всадников, скованные толстыми стальными доспехами, обильно смазанными маслом, словно приросли к седлам взмыленных скакунов. Они воодушевлены и при этом слегка взволнованы тем, что произойдет мгновение спустя.
Перед ними высятся неприступные крепостные стены.
Они ждут повеления своего полководца.
Поднимается ветер, трепещут стяги и штандарты. В небе с карканьем вьются стаи нетерпеливых ворон.
Один всадник особенно заждался.
Скорее бы рукопашная! Сил нет! – изнывает он.
Всадник с трудом удерживает на месте коня, тот шумно выдыхает пар, перебирает копытами – уж очень ему не терпится галопом ринуться вперед.
Рыцарь на коне сжимает рукоять меча.
Я сражаюсь за тебя, матушка.
Ему вспоминается сон, в котором ангел говорил: «Завтра приготовься к великому свершению. Твоим поводырем буду я».
Нет сомнения, что он силен благодаря материнской поддержке. А вот в поддержке ангела он не так уверен.
Что бы ни случилось, я обязан победить.
Но тут выясняется, что к нему пожаловала гостья: пчела, описывавшая зигзаги перед его забралом, наконец уселась на единственную горизонталь шлема – прямо перед глазной прорезью.
Всадника, готового смахнуть насекомое, посещает внезапная мысль:
Не хватало ее взбесить! Как залетит внутрь шлема да как укусит…
Поэтому он замирает, отчаянно косясь на нежданную гостью. Пчела топорщит усики, трепещет крылышками.
От ее жужжания гудит весь железный шлем.
До всадника доходит, что ее влечет: матушкины духи!
Много лет тому назад мать подарила ему флакон духов с запахом роз. С тех пор всякий раз, когда ему хочется ощутить близость матери, он наносит каплю этих духов на свой шейный платок.
Ясное дело, пчела принимает меня за медоточивый цветок.
Он дует на пчелу, кривя губы, чтобы потоком воздуха выгнать ее из шлема.
Прочь, негодница, лети дальше! Нашла время!
Он непроизвольно делает жест, чтобы прогнать незваную гостью, но добивается именно того, чего опасался: пчела летит – но не наружу, а внутрь шлема, в пространство между носом воина и забралом шлема. Теперь ее уже не выгнать.
О, нет, только не это!
Непохоже, чтобы у окружающих его рыцарей были те же трудности. Солнце тем временем из лилового становится оранжевым.
Всадник тянется к гостье, ползущей изнутри по забралу, кончиком языка. Та жужжит все пронзительнее.
Не хватало, чтобы она цапнула меня за язык!
Тут за его спиной раздается голос офицера:
– ПЛИ!
Скрип рычагов, щелканье веревок. Десятки катапульт со свистом мечут в небо круглые камни. Тяжелые снаряды описывают дугу и врезаются в крепостную стену. Как ни тяжелы удары, стена их выдерживает, значительных проломов нет. Противник, маячащий наверху, среди зубцов, встречает жалкий результат обстрела радостными криками и оскорблениями на своем тарабарском языке.
– Двигаться вперед, обстреливать башню! – отдает приказ офицер.
Трубит труба.
Это еще не сигнал к наступлению кавалерии, пока что работает только артиллерия. Катапульты подползают ближе к стенам.
В шлеме рыцаря ни на мгновение не стихает пчелиное жужжание. Он застыл, не может ни поднести руку к шлему, ни высунуть язык.
Пшла вон!
Он подумывает, не попробовать ли снять шлем, пока солдаты перезаряжают катапульты. Подбородник шлема держится на кожаном шнурке с тугим узлом. Пока он будет развязывать этот узел, а потом снова завязывать, стену, чего доброго, проломят, и за этим успехом без промедления последует приказ «в атаку»…
Пчела спокойно ползает внутри шлема. Вот она приближается к его левому уху, принимая ушную раковину с серой за венчик цветка, полный пыльцы. Жужжание насекомого становится все назойливее, рыцарь ежится.
Пчела узнает аромат, но никак не поймет, что за странная роза ей попалась. Возвращаться в улей ни с чем ей совсем не хочется, поэтому она выбирается из уха и продолжает обследование небывалого цветка.
Всадник чувствует, как насекомое ползет вверх по его затылку, как застревает между его волосами и верхушкой шлема и там принимается жужжать с утроенной силой.
Все-таки придется сдернуть шлем.
Он снимает перчатки и начинает возиться с узлом, но поди, развяжи его! У рыцаря дурная привычка обгрызать ногти, а это как раз та ситуация, когда ногти пришлись бы кстати. Тем временем у него за спиной звучит приказ:
– ЗАРЯЖАЙ! – И почти сразу же: – ПЛИ!
Высоко в небо взмывают круглые камни. Рассеивается пыль, взорам предстает аккуратный пролом в стене. Тысяча четыреста сорок глоток издают ликующий вопль, двенадцать тысяч пехотинцев за спинами конных рыцарей тоже не молчат. Пожелтевшее солнце палит что есть мочи.
– НА ПРИСТУП! ГОСПОДИ, СПАСИ! – вопит офицер.
Поет труба, ей вторят рожки. Рокочут барабаны, задавая ритм, пехота наступает, выставив вперед копья и пики, тащит длинные лестницы и тараны.
Ну, теперь держись, пчела, я пускаюсь вскачь!
Всадник снова натягивает перчатки, пришпоривает коня, берет поводья левой рукой, той же, в которой держит щит, а правой вытаскивает из ножен меч и подхватывает вместе со всеми клич:
– ГОСПОДИ, СПАСИ!
Он уже несется к стене, усеянной врагами, но при этом его не покидает мысль:
Куда делась пчела?
А та тем временем ползет по его веку. Напуганная суматохой и нарастающим гвалтом, она отчаянно паникует и, подчиняясь рефлексу, всаживает в веко свое жало.
Всадник истошно кричит от боли, но боевой конь уже перешел в галоп, ничто не может прервать его бег в направлении высоких белых стен, даже отравленная игла, глубоко воткнувшаяся в глаз наездника, как колючка в спелую виноградину.
Что до самой пчелки, лишившейся единственного оружия – жала, то и она в смятении:
Со мной-то что теперь будет?
2. Мнемы[1]. Три цели существования
Мы рождаемся для трех целей:
1. Познание.
2. Эксперимент.
3. Исправление.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
