Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
Герт ван Истендал
БЕЛЬГИЙСКИЙ ЛАБИРИНТ
О дражайшая Бельгия[1]
Я обожаю Бельгию, потому что в ней живется привольнее, удобнее, дешевле и легче, чем в любой другой из известных мне стран. Я ненавижу Бельгию, потому что дома ее до жути безобразны, до жути претенциозны и своим вездесущим назойливым присутствием портят нежный пейзаж.
Я обожаю Бельгию, потому что в ней говорят по-французски и потому что в школе я изучал французский — этот звучный, напоенный прохладой, задорный язык, который доставляет мне изысканное удовольствие каждый раз, когда я его слышу, когда говорю или читаю на нем; язык меры и разума, язык Парижа и Средиземноморья. Я ненавижу Бельгию, потому что этим чванливым французским хотели унизить мой собственный нидерландский, потому что мой нидерландский загоняли в хлев и не пускали в школы; потому что Бельгия согласилась официально признать язык своего национального большинства лишь спустя сто с лишним лет неприятия, бесправия и упрямого сопротивления.
Я обожаю Бельгию, потому что в ней — слава богу! — нет ничего от свойственных голландцам заносчивости, самодовольства, бестактности и холодного неразумения всего того, что лежит за пределами их страны. Я ненавижу бельгийца-северянина, который готов скорее плюнуть в голландца, чем приветствовать его как несомненного культурного союзника. Я ненавижу бельгийца, чересчур упертого, чтобы оценить по достоинству голландскую серьезность и организованность.
Я обожаю Бельгию, потому что, как и прежде, могу восхищаться звучностью всех ее диалектов. Я ненавижу Бельгию, потому что в ней там и сям все еще можно услышать местные неудобоваримые наречия фламандского, так как говорящие на них слишком ленивы, чтобы как следует выучить нидерландский и не считать свою галиматью чем-то выдающимся.
Я обожаю Бельгию за ее коррумпированность сверху донизу, за ее культ соглашательства, за ее искусство устраиваться, за ее умение обходить законы, за ее опыт извлечения пользы из всего, что обладает властью. Я ненавижу Бельгию за то, что здесь ничего нельзя уладить без дружеских услуг, ибо все в ней укрыто мантией власти.
Я обожаю Бельгию, потому что в ней грандиозно едят и пьют и потому что бельгийцы считают это совершенно нормальным. Я ненавижу Бельгию, потому что бельгийцы от восхода солнца до ночного отдыха судачат о том, как еще вкуснее поесть и выпить.
Я обожаю Бельгию, потому что ей снова и снова удается с помощью разумных демократических мер сохранять мирное сосуществование валлонов и фламандцев — мы не убиваем друг друга, как это делали в Боснии или на севере Голландии. Я ненавижу Бельгию, потому что фламандцы и валлоны не желают прекращать свои распри.
Я обожаю Бельгию, потому что эта страна с ее двумястами сортов пива совершенно неуправляема. Я ненавижу Бельгию, потому что способность суждения и сила воображения ее жителей не выходят за пределы пивной кружки.
Я обожаю Бельгию, потому что бельгийцы настолько любят жить в мире, что называют свою армию «стадом». Я ненавижу Бельгию, потому что оружейные фабриканты рассеивают свое «стадо» по всей планете, как манну небесную.
Я обожаю Бельгию, потому что в ее столице десятки тысяч людей выходят на демонстрации против тех, кто живет неправедно. Я ненавижу Бельгию, потому что праведники в ней никак не отвыкнут от политического мошенничества, зависти и склок.
Я обожаю Бельгию, потому что ее люди умеют самоотверженно трудиться. Я ненавижу Бельгию, потому что в ней множество людей не умеют ничего другого, кроме как самоотверженно трудиться.
Я обожаю Бельгию, потому что чванство, самомнение, надувательство и халтура в ней решительно отвергаются двумя словами: «Хватит ныть». Я ненавижу Бельгию, потому что все способное испортить бельгийцу настроение, все ему непонятное, любые вспышки артистизма подпадают для него под категорию нытья.
Я обожаю Бельгию, потому что ее жители, слава богу, в подавляющем большинстве не отягощены грузом патриотизма. Я ненавижу Бельгию, потому что ее жители ни при какой погоде не испытывают гордости за свою страну.
Я обожаю Бельгию, потому что она есть.
Я ненавижу Бельгию, потому что она есть.
История
Краткий обзор
[2]
Семнадцатого августа 1585 года Антверпен сдается на милость Александра Фарнезе, герцога Пармы, главнокомандующего испанскими войсками. Нидерланды раскалываются надвое по линии, проведенной военными удачами и случаем. Эта линия проходит наискосок через славное герцогство Брабант, отделяет прибрежную Фландрию от остальной части графства, отдает Гент в руки испанцев, но оставляет в составе Северных Нидерландов Сас-ван-Гент.
В экономической и культурной жизни центр тяжести смещается с Юга на Север. Именно там формируется Республика, Север шествует навстречу Золотому веку, а Юг влачится к отсталости, застою, обскурантизму. Утрехтская уния торжествует лишь частично. Заявившие ранее о своем престиже города Антверпен, Гент, Брюгге, Ипр и Турне снова попадают в руки испанцев. Аррасская уния, ставшая на сторону испанского короля Филиппа II, оказывается гораздо более успешной, чем можно было ожидать в конце XVI века.
Испанцы подчинили себе Юг силой оружия и террором. Многочисленных протестантов Юга Александр Фарнезе поставил перед выбором: принять католичество или эмигрировать. Десятки тысяч людей переселились в Республику, где им было оказано гостеприимство. И в этом не было ничего удивительного, потому что они принесли с собой неслыханный капитал: знания, деньги, опыт и сноровку — ту культуру, которая в Брюсселе и Антверпене достигла полного расцвета гораздо раньше, чем в слякотной рыбачьей деревушке Амстердам. Из Антверпена выехало 40% населения. В период с 1572 по 1609 год, к началу Двенадцатилетнего перемирия, каждая деревня, каждый город в Брабанте и Фландрии потеряли от половины до двух третей своего населения. В XVII веке каждый третий амстердамец был фламандцем, брабантцем или прямым потомком иммигрантов. В Харлеме им был даже каждый второй. Похожее соотношение жителей имело место и в других важнейших городах Республики. Голландский Золотой век в значительной мере был также фламандским и брабантским. Прогресс в экономическом развитии Амстердама происходил благодаря тому, что Антверпен после перекрытия Шельды стал приходить в упадок. Даже официальный перевод Библии на нидерландский язык выполняли совместно люди Севера и Юга, и это был сознательный выбор.
Первые годы после разрыва Юг пребывал в состоянии экономического развала. По улицам некогда великого города Гента
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
