Ирма Орлова
Формула истинной
Глава 1. Сквозь дым
Последнее, что я помню… Огонь и дым. Дыма так много, что даже вздохнуть невозможно, и я бегу, бегу… куда?
К Саньке! Мой внук сегодня пришел со школы и свалился как убитый. Подготовка к контрольным выматывает его, но это ничего — чуть-чуть нужно потерпеть, и уже скоро настанет лето, выспится и отдохнет. А пока, конечно, не даю ему халтурить, потому что без образования в нашем мире сложно устроиться, что бы там ни болтали в интернете.
Я проснулась от едкого запаха. Хотя, говорят, во время пожаров редко просыпаются, но такая уж моя чуйка, да и возраст дает о себе знать — сон некрепкий, поверхностный. Оказалось, дымом заволокло уже весь наш домик, и я почти на ощупь выбираюсь из своей спальни.
— Сашка! — кричу и тут же закашливаюсь.
Скорее к нему, в спальню! Вытащить, выползти бы как-нибудь на улицу, а там дождаться скорой. Надо бы документы и деньги захватить, но это только если хватит сил, главное — вытащить внука. Я добираюсь до его спальни. Силы оставляют меня, от спертого дыхания тяжело даже идти.
Вот он, Сашка. Дышит ли? Не понять, глаза у меня слезятся от дыма. Вытащить бы, унести на своих некрепких руках… Бью его по щекам — не просыпается. Значит, придется выносить самой. Баба я крепкая, и в горящую избу войду, а главное — выйду! Ничего, что уже пенсия давно за плечами, в нужный момент адреналин должен дать сил.
Но их нет. Я едва стаскиваю Саньку с кровати, не могу удержать. Руки уже не те…
— Сашка, проснись. Хотя ты выберись, — шепчу я, понимая, что у меня шансов уже никаких.
Внук не движется и не реагирует, но я отказываюсь верить, что это конец. Даже когда оседаю на пол вслед за внуком. Не вытащу, так хоть накрою свои телом, чтобы огонь не добрался. Глядишь, соседи успеют прибежать, помочь…
— Сашка…
Дым проник в мою голову и вытеснил сознание.
* * *
Кажется, смогла пошевелить рукой. Это я что же, живая, получается? Вот так сюрприз!
— Ой, очнулась, — верещит кто-то рядом. Кто-то писклявый и взволнованный. — Госпожа Леотта очнулась! Скорее позовите знахаря!
Неспешно открываю глаза и поворачиваюсь на источник шума.
— Что за сирена тут воет? — ворчу.
А сирена-то нарядная! Пышное темно-бордовое платье, какой-то чепчик на голове. Матушки, так даже самые пожилые мои подружки не наряжаются, а тут — молодая, симпатичная девушка в форме черт знает какого века.
— Госпожа, как вы себя чувствуете? — подбегает она ко мне.
Госпожа? Это еще что за обращение?
— Голова болит, — честно отвечаю я и пытаюсь сесть. Что-то я пропустила новости, с каких пор у нас в больницах устраивают маскарады?
— Лежите-лежите, госпожа, я уже позвала знахаря. Господин Маррион дежурил здесь все эти дни, присматривал за вами с молодым господином.
— Погоди ты, не тараторь, — обрываю я. — У меня от количества «господинов» уже голова кругом. Вы медсестра? Позвали врача?
Хлопает глазищами, будто я по-немецки разговариваю. Симпатичная девушка, ей лет двадцать от силы, хотя одежда ее ужасно старит. Светлые волосы убраны в косу и назад, спрятаны под чепчиком. То, что я поначалу приняла за платье, больше похоже на фартук какой-нибудь горничной.
— Что тут происходит? Развлекательные дни в районной поликлинике? Вам не кажется, что место неподходящее? — возмущаюсь я и наконец оглядываюсь.
Да уж, на больницу-то и не похоже. Что-то подобное мы с Санькой видели в Петергофе прошлым летом, когда я решила показать внуку культурную столицу. Небольшая такая комната с минимумом мебели: зеркало у туалетного столика, стул с красным подпопником рядом. Все либо из дерева, либо из металла — что за рамка такая у зеркала? Похоже на серебро, но вряд ли. Кто ж будет в Воронежскую поликлинику закупать дорогие вещи, им бы на МРТ бюджет лучше выделили. Я сама лежу не на больничной койке, а, внезапно, на кровати с поднятым алым балдахином.
— Красный цвет считается раздражающим психику. Как вы додумались устроить такое в больнице?
— Я не понимаю вас, госпожа… — лопочет барышня рядом. Медсестрой ее назвать нельзя. Не только из-за формы, не может медработник вести себя так напугано. Это непрофессионально.
— Где там ваш врач? Позовите скорее, я выскажу жалобу.
— Вы имеете в виду знахаря? — уточняет барышня.
— Да-да, его. Хотя я в эти ваши тематические дни играть не собираюсь.
— Господин Маррион уже идет. Ой, а вот и он.
В палату входит взрослый мужчина в черной одежде, похожей на балдахин, который наскоро подпоясали раздражающе-красным поясом. У них тут какой-то фетиш на этот цвет?
— Доброе утро, госпожа Леотта. Как ваше самочувствие?
Врач слегка склоняется в поклоне, после чего идет ко мне.
— Со мной все прекрасно, чувствую себя как двадцатилетняя. — Вроде пошутила, а вроде бы и правда: хотя навязчивая мадам мешает мне встать, силы в теле хоть отбавляй. И это несмотря на пережитый стресс. Но организм в опасный момент всегда собирается, потом мне это еще аукнется, я уверена. — Где мой внук?
Врач в балдахине аж поперхнулся себе в усы.
— Ваш кто?
— Я как-то непонятно изъясняюсь сегодня? Почему у меня переспрашивают каждое слово? — не выдерживаю я. — Мой внук, Сашка, Александр Петрович. Вы его вытащили? Ну?
На этих словах тело окутывает страх. Уж не потому ли мне морочат голову? Хотят уберечь от плохих новостей, боятся, что инфаркт хватит… Но если с Санькой что-то случилось, то пусть даже инфаркт, все равно на свете у меня больше никого не осталось.
Однако врач после моего объяснения понятливо закивал:
— Лександр в порядке, госпожа. Он очнулся на три дня раньше вас, прекрасно себя чувствует. Вы помните, что случилось? — Врач… как там его зовут, Маррион? Европеец, что ли? Так вот, Маррион встает у кровати и начинает прощупывать мой пульс. Значит, на серебряные зеркала у них бюджет есть, а на нормальные аппараты для исследования нет? Бардак!
— Помню, но смутно. Дым какой-то, огонь… Пожар? — предполагаю я.
— Нет, госпожа. Вы ударились головой, может быть, поэтому ваше сознание путается, — как ребенку, спокойно начал объяснять Маррион. — Вы с Лесандром возвращались из города. На вашу повозку напали, в повозку попала горящая стрела. Может быть, поэтому вам подумалось про пожар?
— Какую еще повозку…
— Мы уже сообщили Ривварду, ваш супруг сегодня прислал весть, что вернется как только сможет.
— Какой
