⠀⠀ ⠀⠀
Леонид Дьяконов
Олень — золотые рога
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Часть первая
⠀⠀ ⠀⠀
Летом прошлого года мне довелось достать частые проволочные сетки для окон. С тех пор ни одна разбойница-муха уже не могла влететь в комнату, и мы не закрывали окна ни днем, ни ночью.
Воздух непрерывно обновлялся, был все время свеж, бодрил и веселил. По утрам очень хорошо работалось, а по вечерам, когда все-таки немного уставалось, я затеял генеральную приборку и для начала стер пыль с книг и обдуманно расставил их — теперь я смог бы найти любую даже в темноте…
И вот именно тогда я обнаружил — на самой верхней полке самого большого книжного шкафа — картонную коробочку. Она таилась за темно-коричневыми томами Чехова и была обвязана старой лохматой веревкой.
— Что бы тут могло быть? — гадал я и никак не мог догадаться.
А ведь когда-то я сам положил сюда эту коробку, никто не мог положить, кроме меня.
Сгорая от любопытства, я развязал веревку, открыл коробку, жадно заглянул в нее и тотчас все понял, все вспомнил.
В коробке стоял олень. У него были толстые ветвистые золотые рога, круглые черные глаза и тонкие, как у девочки, брови. По туловищу он был расписан красными, зелеными и желтыми кружками» полосками — как бы покрыт пестрой шерстью. И стоял он на острых черных копытцах.
Это была одна из знаменитых, известных всему миру, вятских глиняных игрушек. Такие игрушки и теперь лепят в нашем городе — в новой мастерской, в красивом, недавно построенном Доме художника.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Но этот олень был сделан давно. Яркая роспись на нем местами подвыцвела и оббилась. А ножки оленя — странно на первый взгляд! — были обклеены пожелтевшими от времени бумажками.
Я вынул оленя из коробки, стал вертеть его в руках и увидел (я знал, что увижу это) на каждой бумажке какие-то слова.
На одной ножке было выведено карандашом, крупным детским почерком первоклассника:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
На другой, также карандашом, но помельче и совсем другим, неуверенным почерком:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Эта подпись была сделана как-то чудно, словно рука писавшего дергалась и карандаш не полз, а прыгал по бумажке. Буквы стояли неровно: одна — выше, другая — ниже; буква К отлетела от КОЛЬ, а последняя буква — буква И — была вовсе не написана.
На третьей ножке легко читались красиво выведенные слова:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
А на четвертой ножке было написано снова карандашом, на этот раз химическим, четко и твердо:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Я прочел все надписи, потом поставил оленя на ладонь и вытянул руку перед собой. Я глядел на оленя, как на милого старого друга, который когда-то и словно навсегда исчез и вдруг, через много лет, неожиданно и чудесно появился снова.
Я глядел и вспоминал. Вспоминал то, что происходило сорок с лишним лет тому назад.
Сначала я почему-то вспомнил старую вятскую трехэтажную тюрьму. Вспомнил тот день, когда по куполу тюремной церкви лазали маляры, красили его в голубой цвет и выводили золотые звезды.
А на углу, где сходились две каменные стены, из сторожевой тюремной башенки выглядывал часовой.
А по улице, мимо тюрьмы, шла низенькая худенькая женщина в белой косынке, белой кофте и длинной черной юбке с лямочками. Она впряглась в небольшую тележку, нагруженную каким-то скарбом, и, надрываясь, везла ее. Сзади тележку толкал мальчик лет шести-семи, большеглазый, большеухий и тоже худенький.
— Это он! Это Мишка переезжает! — подумал и вспомнил я. — С этого и началось все.
Потом я припомнил, как в тот же, давно прошедший день, только чуть позднее, убежал арестант. Он шел в тюрьму вместе с другими, опустив голову и не глядя по сторонам. Вдруг колонна замешкалась и остановилась как раз против дома, куда переехал Мишка.
Арестант остановился вместе с другими, выпрямился и посмотрел вокруг. Он увидал, что полицейских близко нет. Глаза его сразу ожили, загорелись. Рывком, не разбегаясь, он перепрыгнул через канаву, вбежал во двор, захлопнул за собой калитку, задвинул ее перекладиной от ворот и мгновенно скрылся за углом дома.
— Стой!.. Стрелять буду!.. — заорал погнавшийся за ним полицейский. И трижды выстрелил.
И три дымка один за другим поднялись вверх.
А потом передо мной откуда-то выплыло другое. Я припомнил веселую стайку ребят на желтом крылечке того же самого дома. Ребята громко щебетали и вдруг разом смолкли и разбежались. Их словно метлой смахнуло с крыльца.
Почему они испугались? Ничего страшного как будто нет.
Только ветер пробежал по деревьям в соседнем саду. А к высокому желтому крылечку мелкими бабьими шагами подходил чуть сгорбленный старичок с жидкой желтой бородкой. Он взошел на крылечко. Остановился. Сунул руку в карман. Вытащил табакерку. Взял щепотку табаку. Понюхал. Чихнул. Достал из кармана темно-коричневый платок и, вытер нос.
Патом старичок поднял красные веки, зорко и злобно окинул двор, а затем вошел в дом — в квартиру номер три.
— Это он! Это старый черт! — припомнил и раздраженно сообразил я. Рука моя дрогнула, непроизвольно сжимаясь в кулак, олень со скользнул с ладони, упал и разбился.
Я готов был казнить себя за эту глупую оплошность. Я попытался собрать все осколки и склеить оленя. Но старая глина раскололась так мелко, что склеить не удалось.
И остались мне только четыре бумажки с надписями на них:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Я разложил эти бумажки на столе, смотрел на них и вспоминал все-все.
И вот что я вспомнил…
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
1
⠀⠀⠀ ⠀ ⠀ ⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Жил-был мальчик Мишка
⠀⠀ ⠀⠀
В 1915 году в нашем маленьком городе на одной тихой улице жил-был мальчик Мишка. Было ему шесть лет, а скоро будет семь-восьмой.
Мишка
