Л. П. Ловелл
Война Поппи
Пролог
Брэндон
Ох, моя голова! Череп пульсирует болью. Черт, ощущение, будто меня сбил грузовик. Что-то непрерывно капает, капает, капает: звук ритмичный, как сердцебиение, и нечто теплое пропитывает куртку и бронежилет. Прикасаюсь рукой к звенящему уху и чувствую влагу на пальцах. Потрясающе, черт побери. Лопнула барабанная перепонка. Я изо всех сил стараюсь открыть глаза и, даже несмотря на искаженное зрение, могу разглядеть кровь на кончиках своих пальцев. Фоксхаунд 1перевернут на бок, и мой командир безвольно свисает надо мной, удерживаемый на месте ремнями безопасности. Толстый осколок шрапнели застрял в его шее, и кровь непрерывно капает на меня.
Мой разум медленно оценивает ситуацию со странным ощущением отстраненности: вокруг меня лишь кровь и искореженный металл. Расстегиваю ремень, удерживающий меня в кресле, и со стоном перекатываюсь на живот. Поворачиваюсь, и в тот же момент осколки стекла вонзаются в мои ладони, усиливая поток боли, пульсирующей в каждом дюйме тела. Я смотрю на металлическую решетку на окне. В воздухе висит тяжелый запах дыма, бензина и обугленной плоти, я кашляю, и в мое лицо летит песок из-под разбитого окна. Несмотря на то, что я чертовски дезориентирован, этот запах приводит меня в боевой режим. Мне нужно двигаться. Нужно выбраться отсюда. Я быстро приподнимаюсь на руках. Осколки стекла впиваются в кожу, прорезая ладони, но я едва замечаю это.
Замираю и пытаюсь услышать отчетливые хлопки выстрелов, но все, что я улавливаю, это низкий неизменный гул — одна непрерывная нота, что отдается в моих поврежденных ушах.
Коннор. Где Коннор? Мой пульс учащается. Страх сдавливает меня в своих когтях, заставляя полностью игнорировать любые возможные возражения от израненного тела. Я переползаю через сиденье в заднюю часть фоксхаунда. Коннор лежит у задней двери, неловко растянувшись в углу, его безжизненные глаза смотрят прямо на меня. А изуродованное лицо покрыто ожогами и кровью. Я чувствую тяжесть в груди и задыхаюсь от рыданий, но звук теряется, проходит мимо моих оглохших ушей, потому что я — единственный, кто остался в живых. Они все мертвы. Коннор мертв. Мой лучший друг. Мой брат. Я трясу его в отчаянной надежде, что мои глаза мне врут, что все это ложь. Но его посмертный неживой взгляд по-прежнему остается сосредоточен на мне.
Я перегибаюсь через сидение, а затем падаю, с глухим стуком ударяясь в заднюю дверь. Боль так сильна, что перед глазами на миг темнеет, но я борюсь с подступающим обмороком. Я нужен Коннору. Он не мертв, черт возьми. Я не позволю ему умереть. Я переворачиваю его на спину и распахиваю куртку, судорожно раздирая липучки жилета. Склоняюсь над ним в этом тесном пространстве и надавливаю обеими руками ему на грудь, толкая всем своим весом снова и снова. И я не останавливаюсь до тех пор, пока не ослабевают руки, а мое поврежденное тело рискует сдаться. Ничего. Все тот же безучастный взгляд. Он мертв. Ушел. По моему лицу текут слезы, когда я падаю на спину рядом с ним. Внезапно запах дыма и бензина перестает иметь значения. Без Коннора все теряет смысл. Я притягиваю его ближе, прижимаю к себе безжизненное тело, пока мой мир — наш мир — разваливается на части. Цепляюсь за него, ведь в тот миг, когда отпущу, я должен буду столкнуться с жизнью без него. Но если задержусь здесь достаточно долго, возможно, машина взорвется, и мне уже не придется переживать об этом.
Глава 1
Поппи
“Earthquake”- Em Rossi
Поппи,
Ненавижу писать эти гребаные письма. Это вгоняет меня в депрессию. Но если ты читаешь это, значит, я мертв, и это, признаюсь, отстой. Не дай им играть дерьмовую музыку на похоронах, ладно? Я хочу уйти в лучах славы, чтобы все католики были в шоке.
Все должно было быть иначе. Мы должны были вместе состариться, раздражая наших детей тем, что не торопимся умирать. Мне предназначено было быть тем старым кретином, который пердит на семейном обеде и случайно накладывает в штаны. Серьезно, детка, это жизненные цели.
Я был влюблен в тебя с десяти лет, когда ты приклеила жвачку мне на волосы, после чего выстригла ножницами огромную лысину у меня на макушке. Моя мама рассердилась и побрила меня налысо из чистого принципа. Я выглядел как мудак. Но я все еще был влюблен в тебя, как щенок. Ты держала меня за яйца, и все об этом знали.
Прости меня. Мне жаль, что я оставил тебя, хотя обещал, что это никогда не случится. Могу честно сказать, что жил без сожалений, пока не столкнулся с мыслью о расставании с тобой. Но ты не будешь одна. Брэндон всегда будет присматривать за тобой, потому что он любит тебя почти так же сильно, как и я. Заботьтесь друг о друге и постарайтесь, чтобы он не утонул в бутылке виски.
Жизнь, может быть, и дерьмо, но она коротка, и она проходит. Солнце завтра все так же взойдет на востоке и сядет на западе, поэтому я ни о чем тебя не прошу, кроме одного: не умирай со мной. Живи. Будь счастлива. Влюбляйся, ведь ты заслуживаешь столько любви, сколько может дать эта жизнь. Мне бы так хотелось быть тем, кто даст ее тебе.
Ты — мой мир, мое сердце. Что бы ни лежало за порогом этой жизни, по крайней мере, я могу спать спокойно, зная, что все лучшие части меня прямо здесь, с тобой. Если закроешь глаза, почувствуешь, что я рядом. Я люблю тебя так сильно, что моя любовь преодолеет и жизнь, и смерть.
Я не говорю тебе "прощай", а всего лишь "до встречи".
С любовью навечно,
Коннор.
Должно быть, я уже в сотый раз перечитала прощальное письмо Коннора. Так странно вчитываться в его слова, зная, что он никогда не вернется домой. Мне все еще кажется, что это нереально и больше похоже на фильм или чужую жизнь.
Но это не так. В возрасте двадцати пяти лет я овдовела.
Машина наезжает на выбоину, и внезапный толчок высвобождает слезы, что таились в моих глазах.
— Поппи, — Хоуп гладит меня по плечу. Я поднимаю глаза и ловлю ее взгляд, который скользит по письму в моей руке. Я ничего не говорю, просто складываю письмо и засовываю его
