Мирая Амброва
Милая обманщица, или Гувернантка из трущоб
1
Директор раздраженно постукивал пальцами по столешнице. Я знаю, зачем он меня сюда вызвал, но я была готова обороняться. Если он думает, что сможет так просто выжить меня из школы, то его ждет неприятный сюрприз.
— Вы же понимаете, Анастасия Александровна, что вы не можете поставить Василькову двойку в четверти?
Я приподняла подбородок, с вызовом смотря в глаза директора школы. Если он думаете, что я буду плясать под его дудку, как многие учителя, то пусть даже не надеется. Не выставлю я тройку этому мелкому гаденышу, что свернул кровь половине школы.
— Почему же? — спросила я. — Васильков посетил всего пять моих уроков за всю четверть. Написал самостоятельные и последнюю контрольную, на которую попал, на «два». А вы хотите, чтобы я на глазах у всего класса сделала вид, что он заслужил «три»?
— Вы должны, Анастасия…
— Сидоренко на все уроки ходил, два дня пропустил всего! Написал контрольную на «три», но это заслуженная тройка, а не подтянутая два! Он старался, пытался, а я должна сравнять его с Васильковым? Что тогда останется у Сидоренко от желания учиться, если тройки ставят просто так?
— Да, должны! — гаркнул директор, потеряв терпение. — Должны, если хотите и дальше тут работать! Васильковы сделали немало для школы, чтобы вы сейчас вот так просто их сына… с дерьмом мешали!
У меня даже глаза на лоб полезли от таких заявлений.
— Но…
— Никаких ноканий! Георгий хороший мальчик. А вы на него просто взъелись и хотите заодно с собой всю школу под монастырь подвести! У него же отец в администрации города, мать там же… Что будет, когда они решат этот конфликт вынести на всеобщее обозрение? Обратятся куда-нибудь?
Я пыталась взять себя в руки. Я учитель, а не бойцовская собака, но как же хотелось сейчас вцепиться в глотку этому гаду, что уже год сидит в кресле директора. Как он пришел сюда, так все полетело к чертям. Подкармливает своих любимчиков пряниками, стегает кнутом неугодных. И я в числе последних лишь потому, что всегда за справедливое оценивание, за равное отношение к ученикам.
— Послушай, голубушка…
И откуда только слово такое взял? Никогда не слышала от него, у директора лексикон победнее обычно.
— Я понимаю всё. Ты молодая, неопытная еще…
— Я тут пять лет работаю, — перебила его. Пусть не пытается меня дурочкой выставить, которая впервые попала в этот змеиный клубок.
— Все равно. О жизни мало знаешь. Иногда надо… гибче быть, Анастасия Александровна. Там оценочку подправить, там глаза на пропуски закрыть. Георгий, он же золотой мальчик.
— Конечно золотой, — хмыкнула я. — Родительскими деньгами обсыпанный — вот и все золото. Зато как блестит!
— Я не это имел ввиду. Он же хороший мальчик, умненький, способный. Спортсмен в конце концов.
— Ага, способный пятиклашек в туалете избивать. Вы это спортом называете? Как вообще можно было такого агрессивного ребенка отдавать в секцию бокса?
— Не наговаривайте, это все были выдумки малышей. Ну поиграл с ними чуть-чуть, а они раздули из мухи слона. Родители претензий не имеют.
— Конечно. Ваши Васильковы заткнули рты всем деньгам, родители заявления и позабирали.
Директор покраснел.
— Вижу, с вами не договориться, — зло сказал он. — Значит пойдем другим путем.
Он привстал, упер руки в край стола.
— Если у него будет два, я уволю вас по статье за пьянство.
— Я не пью, — напомнила я.
— А это и не важно. Я вот смогу доказать, что вы приходили на работу не в себе, а вы обратное сможете доказать?
Его глаза буравили меня тяжелым взглядом. Я знала, он может так сделать. За ним не заржавеет. Припевалы директора с радостью скажут что угодно, чтобы очернить меня.
— Я не хочу таких жестких мер, Анастасия Александровна. Но вы же знаете, я могу сделать так, что вас потом ни в одну школу не возьмут. А в нашем маленьком городке выбор работы невелик. Будет печально, если такой хороший учитель станет продавцом где-нибудь в супермаркете.
Какой же все-таки подонок. У меня даже слов не нашлось, чтобы ему ответить. Он прав — он может превратить мою жизнь в ад очень легко. Не зря он тут директором оказался, в гороно все на подвязках.
— Идите, Анастасия Александровна, и подумайте хорошенько.
Я развернулась на каблуках и вышла. Внутри все клокотало от бессильной ярости. Почему всегда все так несправедливо? Правда никому не нужна.
За дверью натолкнулась на само семейство Васильковых. Явно подслушивали, как директор меня отчитывает. На лице сыночка растянулась самодовольная улыбка:
— Здраааавствуйте Анастасия Александровна, — протянул он.
Мальчишка явно наслаждался своим превосходством. Он знал, чего бы он не сделал, все сойдет ему с рук. Деньги родителей везде помогут, хоть человека убей.
— Здравствуйте, — сухо поздоровалась я.
Родители даже ртов не пытались открыть. Смерили меня уничижающими взглядами и вошли в кабинет директора.
Я спустилась со второго этажа на первый, направилась к двери. В коридорах было пусто. Уроки закончились, большинство детей было уже дома.
На крыльце зазвонил телефон. Я нашла его в сумочке и подняла трубку:
— Наська! — радостно прокричала подруга. — У меня к тебе предложение!
— Не сейчас, Алён. Голова трещит. Опять мне в школе все нервы вымотали.
— Вот! — обрадовалась подруга. — Именно потому я и звоню! Тебе нужно срочно на отдых. Давай со мной в поход, в горы.
— В горы? — рассмеялась я. — Ты как это представляешь? Я же вообще никак и никогда…
— Да ты не боись. Не можешь — научим, не хочешь — заставим. А если серьезно, мы так, по-лайту идем. На небольшую гору поднимемся, переночуем и назад.
— Ну не знаю, не люблю я такое.
— Ой, ну хватит! Вот что ты неделю каникул делать будешь? Сидеть в квартире и презентации на следующую четверть готовить? Давай развеемся, а то у меня еще одно место оплачено, а Борька не может — руку сломал на днях.
— Какой ужас! — посочувствовала я. — Ну если очень надо.
— Надо, Федя, надо! — хохотнула Алёна. — Все собрано, возьмешь Борькин рюкзак. Только оденься хорошо и обувь крепкая нужна, но не новая — расхоженная.
— Поняла, — кивнула я, хотя она не могла увидеть. — Когда выезд, завтра?
— Ага, будь готова, — сказала Алёна и положила трубку.
И уже на следующий день я стояла почти на вершине горы.
— Маленькая, говоришь? — запыхалась я. Горло саднило от тяжкого дыхания. Ноги гудели, стертые ботинками,
