Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 2
Яна Куница
Судьба пулемётчика
– Ну, что, Вася, возьмёшь шефство над своей тёзкой? – спросил Василия взводный.
Это он говорил о лошади, которую впрягали в телегу с пулемётом, её как будто нарочно, звали Василиса, и, конечно, Василий согласился за ней смотреть. Он бы согласился присматривать за любой лошадью, не только за своей тёзкой, потому что сам был родом из деревни и сильно скучал по своей прошлой деревенской жизни на военной службе. Так что, неизвестно, кому больше повезло в этом случае, кобыле Василисе, которая попала в руки умелого деревенского парня, или Василию, которому поручили за ней ухаживать.
Рядового Василия Баранова война застала в самый разгар его срочной службы, на которую он был призван ещё 1939 году. Тогда служили по три года, и к июню 1941-го он уже был настоящим солдатом, привычным к любым трудностям военной службы. Служил Василий пулемётчиком в пехотном батальоне, который располагался в Севастополе, в составе тех немногих сухопутных частей, которые с самого начала Великой Отечественной войны держали крымскую оборону. Пулемёт приходилось часто перевозить с места на место, для этого использовалась обычная лошадь, впряжённая в телегу.
Как мы уже знаем из курса школьной истории, гитлеровцы наступали быстро и захватывали всё больше и больше советской территории. Крым уже был почти весь оккупирован захватчиками, но Севастополь всё ещё не сдавался и оставался единственным участком в Крыму, который немцы не захватили. Героический город превратился тогда в настоящую неприступную крепость, ощерившись против ненавистного врага башенными артиллерийскими установками, снятыми с действующих и потопленных кораблей. Немцы во что бы то ни стало, стремились завоевать Севастополь, поэтому сосредоточили все свои усилия для взятия этого пока ещё свободного крымского рубежа. Жители непокорённого города засели в подземелье и не желали сдаваться, крепко и грамотно держа оборону под руководством уцелевших в боях севастопольских военных командиров.
Подземные ходы появились в Севастополе давно, ещё в средние века там, в Инкерманской долине, под землёй располагались монастыри и церкви, где проживали монахи. Постепенно штольни расширялись, благоустраивались, соединяясь между собой длинными коридорами и переходами, и, в конце концов, достигли ста метров в длину, двадцать метров в высоту и пятнадцать метров в ширину. Так, за счёт этой подземной конструкции, Севастополь увеличился ещё минимум на тридцать две тысячи квадратных метров. В 1940 году советскими властями в штольнях были устроены склады, так что, древние монастырские пещеры были вполне пригодны для того, чтобы в них укрыться. Во время обороны Севастополя в подземелье Инкерманских штолен образовался целый город, там работали заводы, школы, детские сады и госпитали.
Пулемётчик Василий вместе со своим взводом и лошадкой Василисой тоже спустился под землю и уже оттуда бил врага, не жалея никаких сил. Однажды ему удалась написать домой в родную деревню письмо и отправить его с почтой по морю, пока ещё это было возможно. Тогда же по этому «морскому каналу» с «большой земли» в севастопольские штольни чудом пришли посылки для фронтовиков. Где-то в далёком тылу девушки собирали эти посылки незнакомым солдатам, вкладывая туда самые простые и необходимые вещи, и отправляли их на фронт. Василию из всего этого чудесного «богатства» достались вязаные варежки. Они были шерстяные, тёплые, пахли домой, деревней, и у него даже перехватило горло от нахлынувших эмоций.
– Вася, отдай варежки мне, а то как ты будешь в них из пулемёта стрелять? – смеялся над ним взводный.
Вася смущался, но варежки отдавать не хотел. Он положил их за пазуху и иногда тайком прижимал их к лицу, внюхиваясь в натуральную шерсть и ловя знакомые запахи, которые как будто перемещали его в довоенные, счастливые дни и даровали душе короткое умиротворение.
Гитлеровцы смогли взять Севастополь только после третьего штурма. К концу июня 1942 года кольцо нашей обороны было прорвано, несмотря на то, что советские войска бились насмерть, не сдавались, воюя с гитлеровцами до последнего вздоха.
Шли яростные бои, повсюду стоял неимоверный грохот. Лошадка Василиса давно куда-то сбежала, и Василий, который вроде бы уже давно привык к громким очередям строчащего пулемёта, замирал от ужаса в этом непрерывном гвалте страшного боя. Бравый пулемётчик не понимал, как вообще до сих пор оставался жив. Патроны он давно израсходовал, и уже сожалел, что не оставил хотя бы один патрон для себя, чтобы застрелиться, но не сдаваться в плен врагу. Его удивляло только то, что одновременно с мыслями о смерти, он всё же, цеплялся за любую, даже самую маленькую возможность, стараясь выжить.
Из всего взвода в живых остались только Василий и молодой солдатик Гриша, который пришёл к ним во взвод срочником перед самым началом войны. Именно этот парень и вытащил Васю из-под обломков штольни, когда их накрыло взрывом. Пока Гришка тащил контуженного Василия, их заметили немцы. Василий как раз в тот момент пришёл в сознание, а то немцы могли подумать, что он мёртв и не взять его в плен, и жизнь лихого пулемётчика потом сложилась бы как-то совсем иначе. Например, он мог уйти к партизанам или подпольщикам, и там дождаться освобождения Крыма нашими войсками. А так Вася и Гриша, подгоняемые прикладами двух здоровых немцев, подошли к площадке огороженной колючей проволокой. Там уже собралось много людей, а немцы приводили ещё и ещё, мужчин, женщин, стариков и даже детей. Всем, кто попал в плен, было страшно, и люди, в основном, молчали, только некоторые дети тихонько плакали, уткнувшись в материнские подолы.
Какой-то немецкий офицер дал команду своим отделить детей от взрослых и собрать всю малышню в кучу. Несколько немецких солдат стали сгонять детишек в центр площадки, как овец. Женщины завыли, ребята ещё громче заплакали. Матерям оставляли только совсем маленьких грудничков, а всех детей, которые могли ходить, начали куда-то уводить. Одна женщина бросилась вслед за своим сыном, и её убили. У мальчика началась истерика, но его убивать не стали, а пихнули в гущу других испуганных детей. После этой сцены женщины стояли и молча смотрели, как уходят их дети.
Сердце у Василия разрывалось, но он решил про себя, что не будет ни во что вмешиваться, просто покорится судьбе и постарается выжить в этом кошмаре, тем более, что, как только он о чём-то задумывался, голова его начинала трещать, как арбуз под копытом лошади. «Интересно, где моя Василиса, жива ли?» – вдруг подумал он про свою служебную лошадь.
Потом немцы и женщин отделили
Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 2
