Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 2
Ольга Инина
Рукопись горного гнома
За таверной «Кровавая Луна» закрепилась слава сумрачного места, находящегося между мирами. Когда-никогда в дымный кабак заглядывали люди — только в дни затмений, когда луна окрашивалась кроваво-красным, таверна становилась видимой для смертных.
Зимой на постоялом дворе трактира открылась баня. Доселе там не видали такой диковины — над низким бревенчатым домиком, наполовину вкопанным в землю, клубились густые облака пара. Первые посетители осторожно ступали по золотистой соломе и вдыхали густой аромат целебных трав, пучками висевших под потолком. Не прошло и пары недель, как возле бани выстроилась вереница из серых спин — попарить сухие косточки спешили и рогатые, и безрогие, и лысые, и косматые…
Ожидая своей очереди в предбаннике да потирая чумазые бока, завсегдатаи делились свежими новостями:
— А вы слыхали, что за беда здесь давеча стряслось с престарелым чёртом? Парильщик изо всех сил побивал его банным веником, так всё бесовство из старого и вылетело…
— Знаем, знаем! — заскрипели глуховатые голоса. — От судьбы не уйти! А что бы кто ни говорил, в студёную зиму, как нонешняя, нет ничего лучше жаркой парильни, да и кто, кроме банщика, из нас все хвори выгонит?
Растапливал баню многоуважаемый леший, прибывший из далёких северных краёв, по-новоскански изъяснялся слабо и особенно смачно выговаривал звук «о». В парную захаживали не только здоровье поправить и очиститься от грязи, скопившейся за долгие немытые годы, а и подивиться на чудного нездешнего банщика.
По зеленоватой бороде лешего, мягкой и пористой, как моховая губка, случалось пробегали изумрудные ящерицы и покачивали головками цветки лугового клевера. В уголках улыбчивых губ росли мухоморы. Леший ненароком срывал их и отправлял в рот, когда хотел подкрепиться. Тотчас на том же месте выскакивали молодые мухоморчики. Огневым дыханием банщик раздувал угли, за поясом носил дубовые, берёзовые и хвойные веники. Когда он хотел сбрызнуть горячие камни, снимал с волосатого уха деревянный ковш, нажимал на лист кувшинки, росший на макушке, и в черпак лились струи ключевой водицы. Под листом кувшинки на голове у парильщика сидела и тихонько поквакивала лягушка.
Как-то раз гном Подземэль, выпив отвар из царской ягоды ска́ники, зашёл в парилку, прилёг на скамью и спросил лешего:
— Тебя как зовут?
Леший ответил: «Меня зовут» и улёгся в полный рост на скамье.
— Что это с ним? — Подземэль удивленно взглянул на своего соседа, волосатого беса.
— Ой, гном! Да, ты явно здесь новичок! Это тире — леший не только слова произносит, но и знаки препинания почитает. Вот смотри внимательно, — сосед обратился к банщику. — Скажи, леший, какие у тебя веники имеются?
— У меня разные веники, — леший согнулся пополам, коснулся руками пола, изображая собой двоеточие.
— Ах, жаль не было у меня такого наставника, когда я грамоте учился! — посетовал гном. — Диктанты писал бы без единой ошибки!
Леший говорил плавно, неспешно, наслаждаясь каждым звуком, что начинало раздражать деловитого и суетливого гнома.
— Всем ты хорош, леший! Да уж больно медлителен, — подытожил Подземэль.
— Зря ты, гном, это сказал, — раздосадованно скривился косматый сосед, — лешие не любят упрёков!
— Не жалей о сказанном, — возразил леший и коснулся земли, поставив точку. — Эку невидаль нашёл. Моя неторопливость меркнет в сравнении с неспешностью камней!
Поднятая вверх рука лешего и сжатый под ней кулак означали восклицательный знак. Гном лежал на скамье с широко раскрытыми глазами:
— Что же по-твоему выходит, камни живые?
— Ещё какие живые! — леший снова сжал кулак и вознёс правую руку к небу. — Камни дышат, ходят, бегают, летают, плавают, а главное — говорят, только медленно, очень-очень медленно, называют по одной букве в год. Могу подсобить тебе, гном. Коль пожелаешь — поговоришь с камнем.
Леший не забыл наклониться, поставив в нужных местах запятые и точки, после чего добавил:
— Камень выберешь сам.
На следующий день они уговорились пойти в лес, чтобы отыскать камень пословоохотливее.
Подземэль, прихватив с собой чернильницу, гусиное перо и кожаный свиток, весь день бродил у подножия горы Антары и наконец у входа в глубокую пещеру выбрал здоровенный валун, напоминающий громилу тролля, уткнувшегося лицом в согнутые колени.
— Ты уверен в своём выборе? — спросил леший. Гном кивнул.
Леший всем телом прижался к камню, а через час изрёк:
— Камень согласен. Теперь записывай: в канун Рождества раз в год приходи сюда на заре — камень нужно умилостивить. Обойди его со всех сторон, воскури благовония из моих целебных трав, натри валун маслом драконового корня, полей камешек со всех сторон старосканским вином, поклонись ему в землю.
Гном торопливо скрипел пером по свитку, пока солнце догорало за хребтом древних гор. Банщик не умолкал:
— Перед рассветом погаснет луна, земля вздрогнет — камень провозгласит букву, одну великую букву! Запиши её мелом на деревянной доске. Соберёшь слово — неси письмена белой вороне, учёная птица впишет всё в рукопись. Сразу сжигай доску дотла, её не должен видеть ни гном, ни зверь, ни человек — никто, кроме получившего слово, и белой вороны. Далее очередь внимать камню перейдёт другому гному из твоего рода. Никаких посторонних гномов камень не подпустит! В день, когда с вершины горы упадёт снежный ком и закроет вход в пещеру, послание подойдёт к концу.
Подножие горы Антары погружалось в темноту, старый леший и гном рука об руку вернулись обратно в баню, где и заночевали.
Годы шли исправно, как часы с кукушкой под сводами пещеры гнома. Камень оказался привередливым и всегда распознавал жульничество. Оттого он не каждый год открывал буквы — то вино для возлияний оказалось не старосканским, то масло не драконового корня, да травы как-то раз были куплены не у лешего, а у старого ведуна. Проницательный леший в таких случаях говаривал: «подмена, что измена, неси-ка, гном, замену». И, как по волшебству, на следующий год всё возвращалось на круги своя — камень благосклонно сообщал желанную букву. Однажды гномы узнали тайну о своём роде. В тот раз всё вышло честь по чести: и вино, и масло, и травы. Гном весь день воскуривал благовония вокруг валуна, но тот упрямо молчал.
— Вот в чём дело, —
Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 2
