Травоядный. Том I
Пролог
Боятся ли люди смерти? Ха! Естественно. И тому есть множество доказательств: начиная от глупейших угроз и искусных торгов, заканчивая мольбами и жалким нытьём. Люди визжат и ползают у ног, измазанные собственными соплями, позабыв о чести, достоинстве, обо всём, что делало их полноценными личностями, — лишь бы только ты спрятал клинок. Они готовы продать свою мать, детей и любимую кошку ради никчёмной жизни. И даже не задумываются, что если убийца пришёл за ними — значит кому то хочется их смерти. Им кажется что это злой рок, ошибка, случайность, а не их собственные решения и поступки привели к такому исходу.
Почему я рассуждаю так уверенно? Потому что клинок часто оказывался моим, вот и всё. Их глаза, наполненные неистовым желанием жить, мечты и сожаления — всё это навечно отпечаталось в моём мозгу.
И я также знал, что придёт и мой черёд, как неотвратимость завтрашнего дня, будто естественное течение судьбы.
И вот — время пришло.
Багровый закат чётко вырисовывал пики тёмных гор вдали, будто насмехавшись над глупыми людьми, вечно занятыми мелочными склоками. Пышные, словно дорогая шлюха, облака, впитывали в себя кровавые лучи и разбавляли их до нежнейших оттенков персикового, завершаясь рваной бледной вуалью. Золотые колосья, будто крохотные колокольчики, тихо шуршали от лёгкого ветра, холодившего разгорячённое битвой тело.
Прекрасное место, без всяких сомнений, в таком не жалко и сдохнуть. Чем, собственно, я сейчас и занимался, да с большим успехом.
Впечатление портило лишь жуткое зловоние, буквально кровавый смрад, исходящий от десятков изувеченных трупов вокруг. Я был словно центр смертоносного урагана, а они — будто сумасшедший косяк рыб, бесцельно двигающихся по кругу в каком-то безумном танце погибели.
У меня же, по итогу нашей весёлой пляски: не было левой руки и правой ноги, они валялись где-то среди тел, и так не отличавшихся наличием конечностей; из горла старательно пытался вырваться фонтан крови, словно блевотина после скисшей браги, но его я тактично заткнул ладонью и направил остатки эфира на контроль кровообращения, отсрочивая неизбежное. Тёмные длинные волосы слиплись, напитавшись кровью, и теперь свисали крупными прядями-сосульками. По бледному лицу стекали алые ручейки из пробитой головы и падали крупными каплями с острого подбородка.
Незавидное положение. Ну, за что боролся, как говорится. Я не собирался ныть подобно моим многочисленным жертвам, ведь в отличие от них я понимал, что каждое моё действие, совершённое за последний десяток лет, постепенно вело меня к нему, и к сутулой с косой.
Я был из того немногочисленного типа людей, что осознанно идут к смерти. Причины этих смельчаков, а чаще глупцов, как правило, не отличались оригинальностью: защита близких, жажда славы или богатств. А в моём случае — месть.
Мне, наверное, стоило жалеть, что за свою жизнь я не обрёл чего-либо хоть сколько-то важного, дорогого, кроме, пожалуй, изъедающей изнутри вины. Да и вообще, во мне много собралось дерьма, а вот хорошего не очень — хорошее сильнее не сделает. Так что мне пришлось отказаться от такой привилегии.
— Кха-ха! — вырвалось у меня.
Я задыхался, кровь заливала лёгкие, сломанные рёбра пронзили органы. Мне осталось недолго.
И кто же я в конце концов? Ублюдок, способный лишь убивать? Сначала ради чьей-то идеи, затем ради дозы, дарующей блаженное избавление, и в конце скатившись до заработка денег, словно стараясь убежать от истинных стремлений. Да и стоит ли оправдывать всё тем, что выбора у меня не было? Что был таким воспитан? Был таким рождён?
Нет! Совсем нет. Выбор есть всегда. Я мог сбежать на край земли и начать всё с чистого листа. Но сделал другой выбор… И даже не жалею. Прошлого не изменишь.
Но зато я убил эту тварь, отомстил за матушку, да и за себя тоже. Слабое утешение, но, хотя все частенько пытались меня убедить, что месть не дарует облегчения, — всё оказалось не так. Совсем.
Рука, прикрывающая горло, ослабла и опала. Кровь теперь свободно покидала тело, стекая по светлой шее вниз, на черную землю. Небо темнело. Я даже боли уже не чувствовал, только хотелось закрыть наконец глаза и прекратить этот нескончаемый бег.
Я прожил жизнь стихийного бедствия, клинка в алчных руках и глупого обиженного ребёнка тщетно желающего добра, а получающего лишь боль. И наверное… было бы неплохо узнать, каково это — жить обычной жизнью. Не в бегах, постоянно держа кинжал под подушкой, да один один глаз открытым.
«Эй! Бог! Слышишь! — мысленно воззвал я к той великой сущности, в которую не верил ни дня, но разве перед смертью нельзя попытаться? — Ты мне должен! За все страдания, за то дерьмо, что ты наслал на мою семью и меня! А ещё я завалил такого знатного ублюдка! Разве мне награда не положена? — Но ответа, естественно, не последовало, — Представим, будто ты меня слышишь. Так вот, может, дашь второй шанс? Тебе ведь не трудно всемогущее ты создание или как тебя..? — Ох, что за бред я несу… Ну раз начал, — Позволь пожить нормально! Дай лет тридцать хоть! Можешь сделать фермером или конюхом каким! Только импотенции не надо! В таком случае я отзываю прошение! Хе-хе! — усмехнулся я сам с собой»
Тёмная пелена медленно застелила мир. Свет рассеялся, и не было ничего. Ни боли, ни страданий. Бесконечное небытие. Я умер смертью пса, пусть и самого сильного в этом вольере, названном мир. Спустя двадцать пять лет как пришёл на эту кровавую и жестокую землю вечно сражающихся кланов и родов, стран, империй, гильдий, отцов с сыновьями, братьев с братьями. Все сражались со всеми, и большинство уже и позабыло — зачем. Смерть была моей повседневностью, а тень её — моим прибежищем.
Но теперь
