Гэри А. Браунбек
А теперь прервёмся на позывные
В прежние времена барды и прочие рассказчики обращались напрямую к слушателям. Они легко могли оценить настроение и предугадать реакцию толпы и в соответствии с этим строили свое выступление.
И разумеется, им всегда было точно известно, сколько народу их слушает. И в наши дни артисты, практикующие живые выступления, — бродячие комедианты, уличные актеры могут похвастать этим (порой весьма сомнительным) умением, однако число людей искусства, обращающихся напрямую к зрителям, стремительно уменьшается. Большинство развлечений доходит до современного потребителя опосредованно: через книги, блоги, телевидение, кинофильмы и, конечно, радио (и его новейший эквивалент — онлайн-радио). И теперь артистам (в широком смысле слова) может быть очень трудно точно судить о действительном размере их аудитории, особенно если речь идет о малоизвестных исполнителях, кои не могут похвастаться тем, что попадают в рейтинг Нильсена.[1] Хорошо известно, что радиостанции и телеканалы не имеют точных данных о своей аудитории. Ведущие многих небольших радиостанций, выходя в эфир, не представляют даже приблизительно, сколько людей их слушает и слушают ли вообще. Это одна из причин, почему никогда не вредно будет написать что-нибудь в блоге своего любимого, но не пользующегося популярностью диджея или отправить ему сообщение по электронной почте. Скорее всего, они получают меньше положительных откликов о своем творчестве, чем вы предполагаете, и, вероятно, оценят оказанное им внимание.
В наше время большинство ведущих радиопрограмм — даже если они опасаются, что их передачи никто не слушает, — могут быть уверены: те, кто их все же слушает, по крайней мере относятся к миру живых. Диджей станции из этого рассказа — в котором, кстати, раскрывается новое значение выражения «мертвый эфир», — такой уверенности не испытывает.
…Четырнадцать минут четвертого утра здесь, на «Болт Эф-Эм». Мы болтаем, друзья, вот откуда, собственно, и взялось название нашей станции. Итак, если кто-то слушает меня в этот жуткий час, главная тема сегодняшнего вечера, переходящего в утро, равно как и вчерашнего дня и утра, да и позавчерашнего тоже… эй, да эту тему весь мир обсуждает в последние тринадцать дней, если, конечно, кто-нибудь считал, — короче говоря, эта тема: «Дорогие наши и любимые. Почему они восстали из мертвых и какого хера им теперь нужно?»
Как интересно произносить в эфире слово «хер» и не беспокоиться при этом, что владелец станции, люди из Федерального агентства по связи, а с ними еще сотни разъяренных горожан придут с зажженными факелами в руках и станут ломиться в дверь и требовать мою голову и прочие части тела. Но — скажу вам по правде — после того, как я провел, не вылезая, целых пять дней в этой чертовой кабинке, меня такой расклад только обрадует. Поэтому для вас, дорогие слушатели, для вашего удовольствия я повторяю: какого хера?! Да, и раз уж мы затронули эту тему, у меня для вас имеется еще несколько старых добрых словечек: «дерьмо», «бляха-муха», «херня», «задница», «членосос», «сучара» и — «сиськи»! Спасибо тебе, Джордж Карлин…[2] если ты еще жив… если вообще кто-нибудь еще жив.
Вы только подумайте — уже столько времени на телефоне не мигает ни одна лампочка. Это уже слишком, мои дорогие преданные слушатели. Господи, народ, ну кто-то же должен был остаться! И часа не прошло, как надо мной пролетел мать-его-так самолет. Я знаю, что эти штуки не могут летать сами по себе. О’кей, о’кей, да, бывают такие, что летят полностью на автопилоте, но понимаете, все равно нужен человек, чтобы поднять эту фигню в воздух, так что я знаю: в живых остался по меньшей мере один пилот, а если есть живой пилот, то, может быть, есть и еще кто-нибудь, кто, как и я, застрял на земле. Народ, сейчас же век мобильной связи! Ну, у кого-то же должен быть этот долбаный мобильник!
…Прошу прощения, народ. На мгновение потерял голову. Послушайте, если вы живете поблизости и можете добраться до телефона, пожалуйста, позвоните на станцию, чтобы я знал, что кто-то меня услышал. Я не вылезаю из этой кабинки уже пять дней, и, когда пролетал тот самолет, я… в общем, я здорово разволновался. Вы бы всласть поржали, если б видели меня тогда. Я подпрыгнул до потолка и побежал к окну. Стоял там, и молотил кулаками в стекло, и орал что есть мочи, как будто меня могли услышать с высоты тридцать тысяч футов. Теперь я знаю, что чувствовали Гиллиган, Скиппер[3] и все другие каждый раз, когда видели самолет, который не…
Господи! Слушайте меня! Здесь, на вашем радио, в преддверии конца света, ночь вопросов и ответов.
…Что меня потрясло больше всего в происшедшем… короче, это было совсем не то, что можно ожидать после всех этих фильмов ужасов. Я хочу сказать… да, конечно, тот парень, что отвечал за грим во всех фильмах Джорджа Ромеро, — как там его звали? Савини, верно? Да, Том Савини. Так вот, вы все должны снять перед ним шляпу, потому как он чертовски точно передал их внешний вид. Я хочу сказать обо всем остальном… Они не хотят нас есть, они не хотят ничего есть. М-да, тогда устроим небольшой опрос, лады? Итак, поднимите руки, кто, увидев их в первый раз, подумал, что вот сейчас они набросятся на меня и отхватят кусок бока? Я лично поднимаю руку. Кто еще? Так я и думал.
Дьявол! Знаете, некоторым образом было бы легче, если бы они действительно хотели сожрать нас, или разорвать на куски, или… что-нибудь еще! По крайней мере тогда у нас было бы… ох, я не знаю… ну, какое-то объяснение, наверное. Что-то осязаемое, чего следует бояться, объяснение их поведению, да… И вы заметили, как быстро эти велеречивые эксперты, эти умники в «ящике» заткнулись и перестали искать рациональное объяснение тому, как мертвецы могут возвращаться к жизни? Вы не обращали… Когда один из них оказывался с вами рядом, вы не смотрели на пальцы? Почти у всех мясо содрано прямо до кости. Люди забывают, что в земле покоится не один только гроб, там еще и бетонная оболочка, в которую он заключен. Поэтому, когда они пробивают себе путь наружу через крышку гроба, дальше им приходится преодолеть порядка четырех дюймов бетона. По крайней мере, вы, добрые мои слушатели, платите за это, когда хороните своих близких.
Задумайтесь об этом, люди! Я не
