Анна Туровская
Аптечка
Предисловие
Дорогой читатель!
Аптечка есть в каждом доме. В ней всегда найдутся средства для оказания экстренной медицинской помощи, если порежешь палец или внезапно разболится голова.
Иногда бывает и так, что экстренная помощь нужна нашему настроению. Бывает совершенно необходимо отвлечься от своих повседневных забот, посмеяться или посочувствовать чьим-то чужим, пусть и выдуманным, переживаниям. Часто после этого свои проблемы решаются легче, беспокойства уходят или теряют актуальность. Отвлекаясь от них, уже смотришь на всё по-другому.
Именно поэтому мой сборник рассказов называется «Аптечка». Создавая эти истории, я нередко улучшала настроение самой себе. Надеюсь, предлагаемые мной «лекарственные средства» помогут и Вам — разобраться с застарелыми проблемами, избавиться от надоевших комплексов или просто доставят удовольствие. И пусть у Вас всегда будет прекрасное настроение — с «Аптечкой» или без неё!
Должна предупредить Вас, что все описанные события, персонажи, места, географические названия, в общем, всё, что Вы прочитаете на страницах «Аптечки», является выдумкой автора. Если же что-то и покажется Вам знакомым — это всего лишь случайное совпадение.
Искренне Ваша,
АТ
Мой друг Василий
Он пришёл и остался. Как-то раз в летний день к нам на дачный участок забрёл порядочно побитый несчастного вида кот. Я, огромная любительница кошачьих всех видов и подвидов, тем не менее, поразилась, подумав: «До чего ж он страшный!». Кота было жалко до слёз: длинная шерсть висела клочьями на его костлявом теле, шея была оголена как у грифа. Он хромал на одну лапу, но главное — у него были измождённые страдальческие глаза. Такие глаза бывают, наверное, у узников, которых долго пытали самыми жестокими способами. Мои сердобольные родственники постелили ему половичок под лавкой на крыльце, налили в мисочку молока и дали какой-то еды. Нарекли кота одним из традиционных кошачьих имен — Васька.
Кот ел всё, что давали — гречневую кашу, колбасу, борщ, остатки обедов и ужинов, пил молоко в огромном количестве, подолгу беспробудно спал на своём половичке на крыльце. К концу лета Васька превратился в Василия. Его длинная шерсть выровнялась и заблестела, глаза приобрели гордую невозмутимость, от хромоты не осталось и следа. Да и в еде кот стал более избирателен. При взгляде на это великолепное царственное животное ни у кого и язык бы не повернулся бы назвать его Васькой. Или даже Васей.
Производные его имени уже изобретались от Василия — Басилевс, Базилио, Васисубани (иногда после приема горячительного), Васисуалий (однажды, при недостойном поведении) или Василёк, Василёчек-Голубчик. Под определённым углом падения искусственного освещения — например, лампы дневного света или вспышки фотоаппарата, его светло-зелёные глаза иногда отливали васильковой синевой.
Естественно, Василий уехал в город вместе с моими родителями. Я к тому моменту уже жила отдельно, но недалеко от них. Почти каждые выходные я бывала в их доме и общалась с Василием. Если перевести кошачьи годы в человеческие, то он получался чуть старше меня, поэтому я и считала его своим старшим братом, о котором всегда мечтала.
Когда родители уезжали в отпуск, заботу о Василии брала на себя я. При этом Я переезжала к НЕМУ, а не наоборот. Как сказал предыдущий глава фирмы, где я работаю, это Вы должны переезжать к коту, когда заботитесь о нём. Август для меня был священным сезоном — сезоном Василия. Восемь лет каждый август мы проводили вместе три недели, что было абсолютно особым временем в моей жизни. Все хлопоты, связанные с кошачьим бытом, доставляли мне огромное удовольствие. Я очень гордилась тем, что у меня есть кот! Делая покупки в супермаркете, я выставляла пакеты с его кормом на самое видное место в тележке. А если замечала кошачью еду в тележках других покупателей, то старалась встретиться с ними взглядом и понимающе улыбнуться.
По вечерам Василий встречал меня после работы — я ещё только отпирала дверь снаружи, а уже слышала его приветствия. Если я приходила поздно (задержавшись в гостях или на свидании), он довольно долго меня «отчитывал»: «Мяяу! Мяяу! Мяяяуу!». Будто бы говорил мне: «Где ты шатаешься? Уже поздно! Я волновался!». Честно говоря, мне было очень приятно, что меня кто-то ждёт дома. Я чувствовала ответственность за него, понимала, что без меня он пропадет, поэтому и на машине аккуратнее ездила, и старалась долго не задерживаться. Придя домой, я сбрасывала «рабочую одежду» (как правило, туфли на «шпильках» и деловой костюм) и мчалась готовить ужин для Василия — сырое мясо, размороженное в горячей воде из-под крана. Он не признавал ничего другого, но уважал сухой корм определенной марки. Только покормив кота, я могла заниматься своими делами.
Как все кошачьи, Василий любил играть по ночам, особенно подышать воздухом на балконе. Мама его слишком разбаловала — она не работала, поэтому могла позволить себе встать попозже. Она-то и позволяла ему ночные прогулки. Но со мной этот номер не прошёл. Как-то раз, когда я уже легла спать, Василий начал бродить вокруг моей кровати, звонко и требовательно мяукая. Сначала я пыталась уговорить его лечь спать.
— Дорогой Василий! — ласково начала я. — Мне завтра на работу. Я должна рано вставать. Пока я не легла — пожалуйста, делай, что хочешь. Но как только я приняла горизонтальное положение — я не встану! Даже при всей моей любви к тебе. Давай-ка и ты, дружочек, залегай у меня в ногах, сворачивайся клубочком и спи. А завтра погуляешь.
Дружочек все не унимался: он встал лапами на край кровати и мяукал мне прямо в лицо. Но я не поддалась — я долго терпела, а потом приказным тоном произнесла:
— Васисуалий! Извольте лечь спать!
После чего я легла на живот и накрыла голову одеялом, показав ему, что все его мяуканья отныне будут тщетны. Немного побродив, Васисуалий угомонился. Пожалуй, это был единственный случай его недостойного поведения, снискавшего ему обращение по имени героя Ильфа и Петрова.
Василий ужасно не любил, когда я уходила из дома. На работу он меня, конечно, скрепя сердце, отпускал. В один из вечеров я пораньше вернулась домой. Переодевшись, я собралась в банк, находившийся в нашем же доме, оплатить какие-то квитанции. Увидев, что я снова собираюсь уходить, Василий встал у двери и перекрыл мне проход. Он смотрел мне прямо в глаза и жалобно мяукал, как бы говоря, почти со слезами на глазах:
